|
 |
|
Русская поэзия | Старики |
||
|
Старики
|
||
|
«Старик»
(из цикла «Одинокие») Геннадий ПРОВАТОРОВ 
|
||
|
|
|
Не толерантное Александр Росков
"Старушка с нищей пенсией..." Николай Зиновьев
Вечерний разговор Николай Рачков
Утро Виктор Лапшин
"Старик! Ты из тех, кто выжил..." Алексей Иевлев
Завещание Виктор Дронников
Старик Евгений Чепурных
Фуражка Валерий Савостьянов
"Тем и жили, что рекой. Вот и почта фронтовая..." Майя Никулина
"Под крестовиною окошка..." Виктор Верстаков
Увозили деда в богадельню... Александр Росков
Лесная молитва в Карелии Игорь Шкляревский
Старый солдат Николай Денисов
Инвалид Борис Орлов
Последнее утро Вера Бурдина
Старый солдат Виктор Дронников
Праздник Валерий Карпочев
Патефон Олег Чупров
"Швейная машинка и гармонь..." Илья Иконников
"В землю возвращается земное..." Алексей Ивантер
Бабка Катерина Юрий Асмолов
Мой двор Александр Сидоренко
Уходился Владимир Суслов
Дед Владимир Волковец
Старуха Николай Зиновьев
Апокалипсис в России Николай Зиновьев
"В позабытой деревне, где жителей нет..." Николай Колычев
Одуванчики Вечеслав Казакевич
Переселенка Александр Мельников
Верность Нина Стручкова
Старое пальто Александр Макаров
"Старуха молча умирала" Станислав Минаков
"Казалась бабка очень древней..." Николай Рачков
"Пахло в её избе хлебом и ладаном..." Николай Колычев
"Отведав горючей житухи..." Вадим Хрилёв
Старушка Михаил Дьяченко
"В переулке безлюдно и глухо..." Валерий Котеленец
Где дедушка? Алексей Клоков
"Сегодня хоронили бабу Нюру..." Виталий Волобуев
Чучело Валерий Савостьянов
"День-деньской в своей родной сторонушке..." Юрий Перминов
"Деревенских старух ..." Геннадий Иванов
"Доживает век бабуся..." Иван Александров
Старуха Виктор Коврижных
"Бабушка плачет: вырвали сумку..." Галина Якунина
Бабкин половик Мария Аввакумова
Бабка Татьяна Кузовлева
Родные Владимир Леонович
Праздник Победы Андрей Грунтовский
"Там, где стучат колёса дружные..." Священник Анатолий Трохин
"Расцвели незабудки..." Людмила Шикина
Гармонь Николай Рачков
Ветеран Владимир Шемшученко
Скромность Валерий Савостьянов
"Дедушка вздыхает неглубоко..." Леонид Мерзликин
"Мой мотоцикл сломался в деревушке" Владимир Урусов
Смерть на улице Дмитрий Щедровицкий
Старик Геннадий Красников
"Луга к реке спускаются отлого" Виктор Смирнов
"Стекло иконы лобызает..." Геннадий Иванов
Дедушка Светлана Супрунова
Марьюшка Николай Александров
Бабка Лизавета Вера Кузьмина
Старики Алексей Гусаков
* * *
Здравствуй, бабушка-старушка,
голова твоя в снегу.
Ты уже почти игрушка, –
это я тебе не лгу.
Точно камушек на камне,
ты сидишь на валуне.
Отгадать тебя – куда мне,
осознать тебя – не мне.
Ноги воткнуты, как палки,
в землю-матушку черну.
Мне тебя совсем не жалко,
грустно-тихую, одну.
Мне ещё валиться с неба,
попадать под поезда.
А тебе – кусочек хлеба, –
и отпрянула беда.
Помашу тебе рукою,
серый камушек в пыли...
Вот ведь чудо-то какое
вырастает из земли.
Санкт-Петербург
Не толерантное
-
Бабушка грибов насобирала –
чернокорых крепеньких маслят –
и сидит, торгует у вокзала,
слушает, как за спиной гудят
тепловозы громкие. А люди
ходят перед ней туда-сюда.
А грибов в корзинке не убудет,
ни насколько… Если б не нужда,
неужели б она в годы эти,
взяв видавший виды туесок,
встав ещё до солнца, на рассвете,
в заповедный побрела лесок,
а потом на поезде-дежурке
ехала сюда за сорок вёрст?
… На старушке – ветхая тужурка,
тех ещё времён, и ей – не в рост,
велика. Иль бабушка стопталась
за свои за восемьдесят лет?
Вот уж солнце за стеной вокзала
скрылось. А желающих всё нет
прикупить старушкины грибочки.
Но она надеется: Бог даст –
к поезду обратному, до ночки,
может быть, грибочки и продаст…
Архангельск
* * *
Старушка с нищей пенсией
Идёт, поёт псалмы.
Ей радостно, ей весело
Среди вселенской тьмы.
-
В чём сила той старухи?
В Святом Великом Духе,
Что ей Господь вменил,
А нам – повременил...
Краснодарский край
ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР
-
– Бабуля, здоровье-то как, ничего?
– Болят все суставы, все жилки.
– А где твой старик? Помню бравым его…
– В могилке, родимый, в могилке.
-
– Война виновата, конечно, война.
А дети, а внуки-то где же?
Поди, навещают? Совсем ведь одна.
– Всё реже, родимый, всё реже.
-
– Косила и жала, плела кружева,
А суп-то варила с крапивой.
Несчастной, несчастной ты жизнь прожила.
– Счастливой, родимый, счастливой.
-
– Бабуля, ты слышишь: гремят соловьи
Во мраке цветущего сада?
Ах, сбросить бы годы, живи и живи!..
– Не надо, родимый, не надо.
г. Тосно
Ленинградская область
Утро
-
Дряхлый дом под чахлою сиренью,
Тёмное увечное крыльцо.
На приступке, над дырявой тенью,
Детское напялив пальтецо,
Сивый дед, покашливая, курит,
Рядом кот-баюн глазищи жмурит.
Дед брюзжит: «Разлёгся, как валёк!
До ларька бы… Кончилась буханка.
Васька! Вась! Василко! Василёк!
Эх, Васятка, Васенька, Васянка!
Не кормил тебя, как на убой?
Где у нас тыщёнка завалялась?
Глянь-ка ты, погода разгулялась,
Разгуляемся и мы с тобой!
Как тепло-то, леший, как светло!
Не разбудишь – верно, снится рыба…
Ну спасибо, солнце, что взошло,
Что согрело старого, спасибо!»
Клонится седая голова,
Папироса выпала, дымится.
День Победы. Юная трава
Шевелится.
г. Галич
Костромская область
* * *
Дяде Шуре
Сыктывкар
Завещание
-
«Похороните, как на фронте
Своих друзей я хоронил.
Шинелью старою накройте,
Я сорок лет её хранил».
-
Ещё сказал он, умирая:
«В гробу протезы не нужны…»
Прими его, земля родная,
Он наконец пришёл с войны!
Орёл
Старик
-
А был уже седой…
Совсем уж был седой.
Всё грелся на завалинке с утра.
И был уже плохой,
Совсем уж был плохой,
Давно рукой махнули доктора.
А вот старухи шли,
Которым ближний свет, –
Присядут, покряхтят, заговорят:
Вот к этой едет сын,
А этой писем нет
Из города который год подряд.
Но он умел сказать.
Он так умел сказать…
Мол, потерпи, хозяйка, как-нибудь.
У почты свой секрет,
Ведь почту нужно ждать
Так ты уж… не того… не обессудь.
Покуривал, шутил, по-мягкому, не зло.
И сам-то не жилец (в глазах круги),
Полухолодный сам, откуда брал тепло,
Которого хватало на других?
И умер, как сидел, с махоркой и клюкой.
Замёрз старик. Кого тем удивишь?
Как люди говорят: «Совсем уж был плохой,
А всё тянул, не поддавался, ишь…»
Теперь уже не то. Живём – ни дать ни взять,
Всё как-то пусто без него в селе.
А он умел сказать. Он так умел сказать…
Найди теперь такого на земле.
Самара
Фуражка
-
(В День Победы)
-
В боевом солдатском званье,
В гордом званье старшины,
В новом обмундированье
Возвратился дед с войны.
-
Гимнастёрку и рубашку,
Пару яловых сапог
Износил он. А фуражку
Почему-то всё берёг.
-
Надевал фуражку в праздник,
Очень ею дорожа.
Бабка скажет: «Новой разве
Нету? Всё для куража!
-
Как в такой пойдёшь к соседу:
Не хозяин, что ль, рублю?
На базар поеду в среду –
Шляпу там тебе куплю…»
-
Дед припрятанную «Старку»
Брал: да что тут говорить...
Спорить с бабкой, что по танку
Из винтовочки палить…
-
Не спеша он шёл к соседу,
Что под Курском воевал,
И с соседом за Победу
«Старку» – чаркой распивал.
-
С ним, осколком ослеплённым,
Пел о самом дорогом,
Пел и плакал!
И гранёным –
Пил за мёртвых самогон!
-
Добирались и до бражки…
Только ум не пропивал:
Никогда чужой фуражки,
Уходя, не надевал.
-
Перед бабкой отвечая,
Говорил: «Да что там пью? –
От чужих же отличаю
Я фуражечку свою!» –
-
«...Отчего ж тебя качает,
Что корову в борозде?
Знаю, как ты отличаешь:
Ты ж – на ощупь, по звезде!..»
-
Дед молчал. Когда ж от брани
Строгой бабки уставал,
Не ложился на диване –
Уходил на сеновал.
-
И проваливаясь в небыль
От нахлынувшей тоски,
Видел он, как шли по небу
Краснозвёздные полки.
-
Там по цвету и по лаку,
По немеркнущей звезде –
Узнавал свою фуражку!
Ту, что в доме, на гвозде…
Тула
* * *
Тем и жили, что рекой. Вот и почта фронтовая
приходила по реке, без руля и без ветрил.
Бойко вёслами гребла почтальонка молодая,
репродуктор на столбе про Победу говорил…
И теперь живут рекой. И столетние старухи,
как в былые времена, плакать ходят на причал.
Не от немощи беда, не от голода поруха –
от того, что на столбе репродуктор замолчал.
От того, что по реке вместо лодочки бедовой
ходит серый пароход с красным бантом на трубе,
от того, что вместо слов, а вернее, вместо слова
шепоточек шебутной с шелухою на губе.
Екатеринбург
* * *
присев на краешек скамьи,
старик играет на гармошке
воспоминания свои.
-
Сухими пальцами играет,
сухие губы закусил,
пережитое собирает,
друзей ушедших пригласил.
-
Всё переборы, переливы,
аккорда нет ни одного.
Они не слишком торопливы –
воспоминания его.
-
Меха потёртые вздыхают,
басы почти что не слышны.
Играет, словно отдыхает
от всей любви и всей войны.
-
Скорей бы он закончил, что ли,
и среди солнечного дня
за все свои былые боли
простил молчанием меня.
Москва
увозили деда в богадельню...
-
Увозили деда в богадельню –
жутко выла дедова собака.
Дед смотрел печально на деревню,
щурился на солнышко и плакал.
-
Красный крест. Зелёная карета.
Две медички в девственных халатах
мяли в нервных пальцах сигареты,
в сторону смотрели виновато.
-
И толпа в какой-то скорбной спячке
молча наблюдала ту картину.
Плакал дед: «Собачка ты, собачка...
Пожалейте, бабы, животину».
-
Одинок был дед и стар годами.
Жизнь прошла ни в чём – в нужде, в заботах.
...Ласточки кружились над домами,
ласточки готовились к отлёту.
Архангельск
А по земле с размахулупят градиныи вскакивают шишкамигрибы!Из юношеского стихотворения
Москва
Старый солдат
-
Вся-то баталия проще простого:
Марш изнуряющий, бомбы, паром,
Клюнуло там на Дону, под Ростовом,
При отступлении в сорок втором.
-
И опрокинулось знойное небо,
И захлебнулось шрапнельной икрой,
Вот и в Берлине – не выпало… не был,
А следопыты решили: герой!
-
Шаг за шажком и – взошёл на крылечко,
Выдали угол… (На власть не ворчи!)
Вот и кулёк диетической гречки,
И валидол – прописали врачи.
-
Скрипнула дверь, постоял на пороге,
Сердце сдавило, припал к косяку,
Крупкой коричневой сея под ноги –
По домотканому половику.
-
Много недель было в комнате тихо,
Думали, выехал… Богом храним.
Вновь следопыты пришли… А гречиха
В рост поднялась и шумела над ним.
Тюмень
Инвалид
-
Рассыплет молнии гроза –
И волны заблестят.
Он столько видел, что глаза
На небо не глядят.
-
Идёт безмолвно на причал
И палочкой стучит.
Он столько на войне кричал,
Что до сих пор молчит.
Кронштадт
Последнее утро
-
Ни следа до крыльца из степи
по нетканой февральской холстине.
Под окошком лишь пёс на цепи
осыпает из пасти иней.
-
И твердеют зрачки его глаз,
дыбом шерсть застывает на холке:
там, за ставнями, мёртвая мгла,
ни дымка хозяйской махорки.
-
От мороза трещали венцы…
С тёмных стен в изголовье кровати
безымянно смотрели бойцы
в орденах и в победной браваде.
-
Свет сочился тяжёлый, как ртуть,
из-под ставней и стыл на подушке…
Вдруг ударили ходики в жуть
заполошным криком кукушки.
-
Ни вдова, ни военный оркестр
тишины за окном не нарушат.
Только пёс в беспощадность небес
завывает всё тише и глуше.
-
А под вечер – пуста конура,
промороженная фанера.
Оттопыривается кобура
участкового милиционера.
г. Кингисепп
Ленинградская область
Старый солдат
-
Копошится в мусоре старик,
Леденеют старческие слёзы.
Раньше было стыдно, но привык –
Шевелит костыликом отбросы.
-
Трудно стало доставать еду,
Ходит как закованный в колодки.
Он недавно Красную Звезду
Променял на две бутылки водки.
-
Посмеялась жизнь над стариком,
Над освободителем Европы.
Это он прикладом и штыком
Взламывал берлинские окопы.
-
Предали, надули старика
Красной меди бравурные трубы.
А его сам командир полка
Целовал в обветренные губы.
Орёл
Праздник
-
В целлофановой обёртке,
С алой лентой для красы,
Банка шпрот, бутылка водки,
Шмат копчёной колбасы.
-
В чёрных оспинах клеёнка,
Ковш воды, пустой стакан.
Востроглазая девчонка,
«Неходячий» ветеран.
-
«Вот прислали с Днём Победы
Вас поздравить, Пётр Кузьмич!
Не сварить ли щец к обеду,
Вымыть пол, побрить, постричь?»
-
Но, взглянув в глаза ей робко,
Сам себе давно не рад:
«Ты налей мне, дочка, водки», –
Просит гвардии сержант.
-
Чтоб горячая, хмельная
Кровь ударила в виски,
Сердце грешное спасая
От обиды и тоски.
с. Виткулово
Нижегородская область
Патефон
-
Чёрный диск,
Словно лодка без вёсел,
Покачнётся и поплывёт…
Чью-то жизнь
На семьдесят восемь
Оборотов
вновь повернёт!
Чуть потрескивает пластинка,
Сквозь мембрану
Трудно дыша….
Просочившаяся слезинка,
Пробудившаяся душа…
Век стремительно
мчит к закату!
Ритмы – жёстко –
Со всех сторон!
…Спой
«про синий платочек»
солдату,
Попрощайся с ним, патефон!
Санкт-Петербург
* * *
Швейная машинка и гармонь –
Как приметы лада и достатка,
Прежнего, не нашего, порядка,
При котором жизнь – не под уклон,
А меняться к лучшему пошла,
Хоть и на недавнюю с оглядкой
Ту войну… И тульская трёхрядка
Первою покупкою была
Дедовой… Совсем ещё не дед –
Только отслужил, кудряв и молод…
Опоздал на фронт, но труд и голод
Горьких тыловых колхозных лет –
В отрочестве он познал сполна…
После службы – в кузнице работа,
И (семь долгих зим ждала с Балтфлота) –
Машенька, уже теперь – жена!
А машинка швейная в дому,
«Зингер», – ей от матери досталась.
Сколько шилось и перешивалось
Детям, внукам, – ведомо ль кому?
…Не строчит машинка много лет:
В целости, в исправности, а толку,
Если дряхлой бабушке в иголку
Нитку даже с лупою – не вдеть?..
И гармонь трёхрядная молчит:
Гармонист – давно уж на погосте,
Сын же, что порой заходит в гости,
Ноту «до» от « фа» не отличит…
Но – не троньте! – бабушка хранит
И гармонь, и швейную машинку,
Бережно сдувает с них пылинки,
И тихонько с дедом говорит...
г. Онега
Архангельская область
* * *
Я тебя жалею с опозданьем,
Мне немного выпало успеть –
Целовать последним целованьем
И последней жалостью жалеть.
Юрий Воротнин
В землю возвращается земное, долго не останется в долгу. И гудит пространство волостное, от колодца хвоя на снегу. Скорбное сготовив столованье, зябнущие в холод и жару, белый лоб последним целованьем три старухи тронут поутру. Молча рядом встанут три старухи, по обряду вымоют порог, три старухи сядут, сложат руки, а четвёртой – утром вышел срок. Вышел срок не первый, а повторный, первый срок-то кончился давно, там, где катер лагерный моторный лёг весной на илистое дно, там, где сталь зубчатая звучала, вековые рушились стволы… Он не мог создать её сначала без кайла и лагерной пилы! В день восьмой забытого Творенья у горнила стынущей Земли на пилу горячую от тренья тени не наставшего легли, и по зимней улице бетонной с отворённой дверью на ходу покатился ПАЗик похоронный, оставляя сбоку Слободу.
Москва
БАБКА КАТЕРИНА
Изогнулась в левый бок рябина,
Покосилась хата в правый бок…
«Как там дышит бабка Катерина?» –
Поднимаюсь я на бугорок.
Видно, дров немало съела печка:
У калитки – горкою зола.
Вот старушка вышла на крылечко,
Прослезилась, в гости зазвала.
Отвела почётное мне место,
Чем богата – то и на столе.
– Как там город?.. Дочь, поди, невеста?..
Мы тут все – в навозе да в земле…
– У меня – сыны, – я уточняю, –
Младшенькому подбивает к двум…
– Извини, что память я теряю –
Тут совсем не потерять бы ум.
Все обходят и зовут колдовкой,
Попрошу, хоть ты не откажи:
Сыновьям моим – Ивану с Вовкой –
По письму, соколик, напиши…
Я пишу диктант в Москву и Киев:
Что к престолу будет ожидать,
Что, они такие-растакие,
Позабыли родину и мать;
Что зимою ночь – длиннее года,
Что болезни, как собаки, злы,
Что в селе почти уж нет народа,
Что тоской грызут её углы;
Что не знает, кто её схоронит,
Что хозяйство – тягость-кабала,
Что на нужды самогонку гонит,
Чтоб хоть кем-то ладились дела…
Провожая как родного сына,
Переждав мой переход пруда,
Машет вслед мне бабка Катерина,
Может быть, прощаясь навсегда.
д. Клюква
Курская обл.
МОЙ ДВОР
-
Тихий двор. Высокие деревья.
Двери, потемневшие, в рубцах.
Рыжий пёс, измученный и древний,
Вечным изваяньем у крыльца.
-
И одни-единственны на свете,
Вынянчив и дочек, и внучат,
Бабушки, прислушиваясь к смерти,
Бережно на лавочках сидят.
-
– Здрасьте! – на лету я им бросаю.
– Здрасьте – улыбаются в ответ.
И, как будто сына провожая,
Мне они глядят печально вслед.
-
Кофты их домашнего покроя.
Платье их – нехитрое шитьё.
Их ещё недавно было трое.
Как же, как по имени её?..
-
Сколько бы и где бы ни скитаясь,
Странное раскаянье тая,
В этот двор я снова возвращаюсь,
Снова, замирая, вижу я:
-
Мой подъезд, высокие деревья,
Двери, потемневшие, в рубцах,
Верный пёс, беспомощный и древний,
Лавочка пустая у крыльца.
Череповец
Вологодская обл.
Уходился
-
Вот и наступили холода.
Ветер гонит листья по округе.
«Где ты, век вожжей и хомута?»
Смотрит старый на худые руки.
-
Помнится, с темна и до темна
над нуждой неразрешимой бился.
И теперь одна его вина –
уходился, старый, уходился.
-
Сохнут пальцы, в локти током бьёт,
ноет к непогоде поясница.
Нет погодков и который год
некому при встрече поклониться.
-
Все ушли... Куда ушли? Когда?
Кажется, вчера катались с горки,
сцепами водили поезда,
ладили бараки и конторки.
-
Повздыхав, садится у окна:
«Где же вы, мои друзья-подруги?»
Тишина в избушке, тишина,
лищь трясутся старческие руки.
Челябинск
пос. Советский
Тюменская область
Старуха
-
Кожа рук темней ковриги.
В нитку стёртое кольцо.
Как страница старой книги,
Пожелтевшее лицо.
– Есть ли дети, внуки? – Что вы? –
Потемнела морщью лба:
– Я из девок да во вдовы.
Вот и вся моя судьба.
Краснодарский край
Апокалипсис в России
-
Когда Господь сойдёт с небес,
Он всех низвергнет в ад, карая.
И только очередь в Собес
Переведёт к воротам рая.
Краснодарский край
* * *
В позабытой деревне, где жителей нет,
Отбивает рябина поклоны
Той избе, где старик со старухой в окне,
Словно древние лики с иконы.
-
– Как вы жили? – губами коснулся стекла,
Приминая траву и цветы я.
– Как вы жили?
– Мы жили… с грехом пополам…
«Значит, наполовину – святые».
-
Прижимаясь к окну, я стоял против них,
Но напрасно отыскивал взглядом
Половину греха…
Став одной на двоих,
Жизнь глядела безгрешно и свято.
Мурманск
Одуванчики
-
В сторонке от посёлка дачного
живёт старуха вместе с кошкой.
И десять тысяч одуванчиков
молчат у низкого окошка.
-
Стоит изба над самым озером,
на днях её снесут бульдозером.
Но знают птицы и зверьё,
что есть защита у неё.
-
За дом, за кошку на диванчике,
за бабку, что устала жить,
все десять тысяч одуванчиков
готовы головы сложить.
г. Тояма
Япония
Переселенка
-
По выходным безлюдней городá,
Острее глазу и слышнее уху.
Вздымается и падает вода
Под ивой убаюкивать старуху.
-
Её почти что силой увезли.
Бульдозером село захоронили.
На пустырях отравленной земли
Ветра и волки тризну довершили.
-
Старуха дремлет, слушая фонтан.
И снится ей: из облака фонтана
Возрос пропавший без вести Иван
И вопросил: «Куда вертаться, Анна?..»
г. Могилёв
г. Лобня
Московская область
СТАРОЕ ПАЛЬТО
Осталось старое пальто.
В косяк дубовый гвоздь забит,
А на гвозде пальто висит.
Пройдётся ветер за окном,
Пальто помашет рукавом,
Мол, заходи, садись за стол,
Да говори, зачем пришёл.
Когда-то здесь жила семья.
Остыла печь. Пуста скамья.
Дед с бабкой на погост ушли,
А дети – на краю земли.
Днём без тоски. А по ночам
Пальто вздыхало по плечам,
По старику. В пальто старик
Ходил, поднявши воротник.
Пальто повесит он на гвоздь
И ждёт гостей. И каждый гость
Смотрел на старое пальто
И вопрошал: «Есть в доме кто?»
– Есть в доме кто! – ответит дед,
И бабка скажет то ж в ответ.
Теперь дед с бабкой глубоко…
А дети? Дети далеко.
Пальто вздыхало: в доме сор.
В окно посмотрит из-за штор,
Достанет веник из угла
И – ну мести! Покуда мгла
Ночная не накроет дом
Своим невидимым крылом.
Пальто пройдётся взад-вперёд.
И вспомнит: всюду был народ.
Работал, радость в мир неся…
Провинция!.. Неужто вся
Ты – это старое пальто?
Куда ни глянешь – всюду боль.
Пальто облюбовала моль.
Пальто однажды через щель
Уйдёт за тридевять земель.
И никогда, нигде, никто
Не вспомнит старое пальто.
с. Вишнёвое
Староюрьевский р-н. Тамбовской обл.
* * *
Белел лица скуластый мрамор.
Неумолимо убывало
пространство меж двумя мирами.
А со стены, из рамы ветхой,
глядело жёлтыми глазами
десятиликое семейство.
Осины ныли в небе рваном.
Последняя в пустой деревне
старуха тихо умирала.
скоблил ладони стылых крыш.
И в дверь открытую сквозило.
Но было некому закрыть.
Харьков – Белгород
* * *
Казалась бабка очень древней,
Совсем казался древним дед…
Что жизнь?
Прошлись родной деревней
Туда-сюда –
и на тот свет.
Не говори слова пустые:
Овёс на поле золотые
Роняет слёзыньки им вслед,
Полынь и та ресницы прячет…
-
А кто ещё о них поплачет?
г. Тосно
Ленинградская область
* * *
Мурманск
* * *
Отведав горючей житухи
И вздох уронив неспроста,
Из Витебска едут старухи
В Печору – святые места.
-
Все пятеро бедно одеты,
На доброе слово легки.
И, словно былые рассветы,
Белеют платков узелки.
-
Сквозь сумрак расплывчатый, редкий,
Мелькает лесов окаём.
Старухи сидят, как наседки,
Толкуя о чём-то своём.
-
Ах, эти разъезды, озёра,
Знакомая мглистая ширь.
Вдали за лесами – Печора,
Печорский святой монастырь.
-
А поезд сквозь сумерки лупит.
«Давай же лупи веселей!»,
Где эхо барахтаться любит
Среди придорожных полей.
-
Вагон как железная лодка,
А небо – подобием гряд.
Старухи, притихшие кротко,
На редкие избы глядят.
-
А ведь запевали бывало,
Когда зачинали артель,
Но звонкую силу металла
В полях растрепала метель.
-
Давно одиноки старухи,
А горюшка – целый ушат.
Их руки, как хлеба краюхи,
На тёмных коленях лежат.
-
Оставив вчерашнюю хватку,
Толкуют о жизни умно.
Боятся проспать пересадку,
Что ждёт их на станции Дно.
-
……………………………..
-
Уж тени, шарахаясь косо,
Уходят задумчиво прочь.
Одни лишь грохочут колёса,
Волнуя глубокую ночь.
-
Гляжу до мучительной рези
На избы... Но полночь уже...
А мы всё твердим о железе,
А нам бы твердить о душе.
г. Пушкин
Ленинградская обл.
СТАРУШКА
-
Трясла воздушною головкой,
Чуть слышно с кем-то говорила...
С нею груба была золовка!
Она же – и её любила.
-
Жила, как будто бы свыкаясь
С тем,что её на свете нет!
Шла – как-то мелко спотыкаясь,
Как родилась вчера на свет...
-
Терялась память. Муж скончался.
Дом продан. В город, к сыну, мама
Приехала... Мир различался
Как два пути – в ларёк и к храму.
Белгород
* * *
Барнаул
ГДЕ ДЕДУШКА ?
-
Вот и приехали. Взглядом оценщика
Смотрит отец на родительский дом.
«Папа, где дедушка? Мама, где дедушка?» –
«Там, где... Узнаешь потом». –
«Может, пойдёшь погуляешь с ребятами?» –
«Хочешь конфетку, Серёж?» –
«Дедушка спрятался?» – «Дедушку спрятали.
Ты его здесь не найдёшь».
-
Холодом веет на детское темечко.
Сжалось сердечко в груди.
«Дедушка! Дедушка! Дедушка! Де-душ-ка!
Хватит уже. Вы-хо-ди-и-и!»
Москва
* * *
Сегодня хоронили бабу Нюру,
Сварили крест, обили чёрным гроб,
А на насесте всполошились куры –
Последнее бабусино добро.
У бабы Нюры ни родни, ни крова,
Её деревню сдвинули в овраг,
Свела в колхоз любимую корову,
И поселился в старом сердце страх.
Кто знает – сколько мучиться осталось,
А за душой – ни денег, ни вещей,
Чужие люди приняли под старость,
Спасибо им – не выгнали взашей.
Вернулись мы с неблизкого погоста,
Макали хлеб в чуть горьковатый мёд,
А куры нанесли яичек вдосталь,
Не ведая, что их назавтра ждёт.
Белгород
Чучело
-
Чучело сделала бабка – пугать воробьёв:
Дедов пиджак и фуражку на кол нанизала –
Будут кадушки под осень полны до краёв,
Хватит нам всем и останется что для базара.
-
Горя не знаем весь год: приезжай и бери.
Бабушка, милая, это всё правильно вроде,
Только зачем тебе чучело, коль от зари
И до заката ты крутишься на огороде?
-
Куст затеняет – пилою-ножовкою – вжик,
Сухо – ты с лейкой,
сорняк показался – ты с тяпкой.
Бабка смеётся: «Какой-никакой, а мужик.
Правда, молчун –
да о чём разговаривать с бабкой?..»
Тула
* * *
День-деньской в своей родной сторонушке,
может быть, в последний самый раз,
щурясь, греет бабушка на солнышке
косточки свои.
Не на показ –
на тепло сердечное сейчас оно.
Слава богу, солнечные дни
проявились.
… Многое рассказано
внукам – всё ль расслышали они?
-
А глаза повыплаканы насухо.
Но пока – сердечко не свело
холодом…
Бабусе, как за пазухой
у Христа,
спокойно и тепло.
Омск
* * *
Деревенских старух
Поздравляет Господь с Новым годом.
Ах, какие открытки прислал –
Погляди на окно:
Неземным серебром нарисованы виды природы,
Виды местности той, что увидеть потом суждено…
-
Поздравляю и я вас, родимые.
Но не спешите.
Не спешите туда,
Где, конечно же, лучше, чем тут.
Но и здесь вы нужны.
И – живите, живите, живите.
Хорошо, когда долго родимые люди живут.
Москва
* * *
Доживает век бабуся
Не в селе, а в городке.
Всё мерещится, что гуси
Припозднились на реке.
-
Заболел Покров от снега
И донёс гусиный крик.
Бабка кличет: «Тега! Тега!»,
Крошит хлеб на половик…
пос. Старобачаты
Кемеровская обл.
* * *
Бабушка плачет: вырвали сумку
С пенсией,
выследили у почты.
Лицо, как листок в замерзающей лунке, –
В петле платка белизны непорочной.
-
Её жалеют.
Советуют разное.
Власти ругают: «Безобразие!»
-
Только собачка
бездомная,
щенная,
Смотрит в лицо ей,
словно Вселенная.
И тоже плачет…
Владивосток
БАБКИН ПОЛОВИК
-
Только бедная, тёмная воля.
Только ты, заоконное поле –
в арестанских плешинах жнивьё.
Что же сердце
цепляется-стонет?
Неужели так дорого стоит
пестрядинное это шитьё?
-
Эх ты, бабка, тишком выпивоха.
Обошла суматоха-эпоха,
да убыток, видать, не велик.
Отошли дорогие подруги.
Отплели. Не плетут руки-крюки
своевольный огонь-половик.
-
Приезжали однóва студенты,
да и снова – всё те же студенты.
Нрав их громок. А образ их дик.
Ровно черти, прости меня боже.
И заладили черти всё то же:
не отдаст ли она половик.
-
Городской колбасой угощали.
После – денег карман обещали.
А с деньгами куда как житьё!
Что же сердце цепляется-стонет?
Неужели так дорого стоит
пестрядинное это шитьё?
-
Скажет: с Богом! Накинет крючочек.
Сядет к печке. Сомнёт фартучочек...
И до утречка так просидит.
Ночь-трясина, как боль, бесконечна.
А луна, как всегда, подвенечна.
И судьба за спиною сипит.
-
...Только тёмная, бедная воля.
Только ты, изломавшее поле,
в лишаях да плешинах жнивьё...
Что же сердце
цепляется-стонет?
Неужели так дорого стоит
невесёлое наше житьё?
Москва
Москва
Кострома
ПРАЗДНИК ПОБЕДЫ
-
Старик привык к старухе,
И вот – старухи нет.
Он долго не ложится,
Не гасит долго свет.
Сидит, глядит на двери,
А вдруг она придёт.
Сперва накормит кошку,
Ему чайку нальёт.
Ему не надо больше
Давно уж ничего.
Он наливает водку,
Молчит, глядит на дно...
И видит сорок первый
И сорок пятый год,
Обманутый, убитый,
Но сдюживший народ...
Товарищей, которых
Дождаться не смогли,
И как его под Оршей
Отрыли из земли.
А после под Бреслау
Осколок плоть прошёл...
И всё-таки вернулся,
И все бы хорошо,
И всё бы слава Богу,
И жить бы не тужить...
Не думал, что придётся
Марусю пережить.
Санкт-Петербург
* * *
Там, где стучат колёса дружные
И долго стёкла дребезжат,
На лавочке они, ненужные,
Они, бездомные, сидят.
Лишь старческое одиночество
Для них осталось на веку.
Всё прожито. И так им хочется
Попить горячего чайку.
И пьют его, вокзальный, жиденький,
Благоприятных ждут вестей.
«Ты посади нас в поезд, миленький,
Чтобы доехать до детей!»
Туда, где плещет площадь шумная,
Её он за руку ведёт.
Она слепая, но разумная,
А он как раз наоборот.
Идут они, судьбе покорные,
Ни в чём прохожих не виня,
Столбами кажутся позорными
Щиты рекламы для меня.
Забытые и нелюбимые,
Идут среди сердечных стуж,
Несут в себе неугасимые
Светильники бессмертных душ.
Короткая, но незабвенная
Пусть жжёт она еще сильней
История обыкновенная
Средь множества подобных ей.
Санкт-Петербург
* * *
-
С каким обречённым упорством
Старуха в перчатках беспалых
Семян – по копейке напёрсток –
Весь день на ветру предлагала.
Семян многолетней ромашки,
Семян голубой незабудки…
А рядом, пиджак нараспашку –
Ни глаз, ни лица не забуду –
Стоит её сын, караулит.
Считает в ладони копейки.
Пивная гудит, словно улей,
Дружки его ждут на скамейке.
-
И сына опомниться просит
Старуха сквозь горькие слёзы,
Старуха седая как осень –
Когда опадают берёзы.
-
Мне жалко, мне больно,
Мне жутко.
И я подставляю кармашек:
– И мне – на пятак незабудок,
И мне – на копейку ромашек…
-
И вот ни шнурков, ни тетрадок…
И чем мне помочь её горю?
Я сею цветы между грядок,
Я сею цветы на пригорке…
-
А сын её пьёт беспробудно,
Шумит, что женою не понят.
…Весной расцветут незабудки,
А осенью бабку схоронят.
Москва
ГАРМОНЬ
-
В праздник на стол угощения
Щедро наставит вдвойне.
Всмотрится
С грустным смущением
В женский портрет на стене.
-
Сядет на лавочку
С краешка.
Тёмный разгладит сатин.
Скажет:
«Ну вот я, хозяюшка,
Видишь – один господин…»
-
В пальцы дохнёт,
Словно с холоду.
Этак давно уж привык.
Вскинет гармошку,
Как смолоду,
И заиграет старик.
-
Светлою песней расколется
Зябкий домашний покой.
Вместе её
За околицей
Пели они над Окой.
-
Песню выводит всё выше он,
Голову чуть наклонив,
Чтобы, наверно,
Услышала,
Не позабыла мотив.
-
Душу его
Одинокую
Там поняла бы сполна.
Многое старому,
Многое
Чтобы простила она…
г. Тосно
Ленинградская область
Ветеран
-
I.
-
Он был болен и знал, что умрёт.
Положив мою книгу на полку,
Вдруг сказал: «Так нельзя про народ.
В писанине такой мало толку».
-
Я ему возражал, говорил,
Что традиции ставят препоны,
Что Мефодий забыт и Кирилл,
Что нет места в стихах для иконы.
-
«Замолчи! – оборвал он. – Шпана!
Что ты смыслишь! Поэзия – это...»
И закашлялся.
И тишина.
И оставил меня без ответа.
-
II.
-
С ним можно было запросто молчать.
Он никогда не задавал вопросы,
Когда я рвал рубаху сгоряча,
Роняя на пол пепел папиросы.
-
Он не писал ни песен, ни стихов.
С ним жили шавки: Руфь и Недотрога.
За ним совсем не числилось грехов.
Он говорил, что почитает Бога.
-
Он вытащил меня из пьяной драки
И в спину подтолкнул: «Беги, убьют...»
Он умер тихо, но его собаки
Заснуть всему кварталу не дают.
г. Всеволожск
Ленинградская область
СКРОМНОСТЬ
Бабку старую проведаю,
Дом и сад перед крыльцом,
Где отмеченный Победою,
Золотым её венцом,
Жил мой дед –
До часа смертного,
До сырого бугорка
В скромной роли неприметного
Простофили-мужичка.
Не кричал: «Мы жизнью тёртые:
Вынь-положь – а нас уважь!».
Говорил: «Герои – мёртвые,
А живым награды – блажь.
Грех рядиться перед вдовами:
Сколь уж лет они в тоске».
И лежали ненадёванны
«За отвагу» в сундуке…
Жил мой дед – колхоз выхаживал,
Быть старался, где народ.
Много делал,
Мало сказывал,
Вдов стесняясь и сирот.
Тула
* * *
Дедушка вздыхает неглубоко:
– Так вот и жалкую на селе.
Сыновья и дочери далёко.
Бабка упокоилась в земле.
-
Летом от посёлка до посёлка
Топаю, мотаю бородой,
Где усну в тенёчке у околка,
Где напьюсь колодезной водой.
-
– Ну, а если в дом для престарелых
Как-нибудь?
– А я бы там не смог.
От казённых нянек надоелых
Я бы на карачках, да убёг!
-
Дедушка, бодрясь и озоруя,
Разулыбил выщербленный рот.
– Ну, а чем живёте? – говорю я.
– А вот этим – ноги да народ.
-
– А найти старушку бы – и снова
Обиход?
– Да где теперь? Кого?
– А случись – не встать?
– Ну что ж такого?
Окочурюсь. Только и всего.
-
Я представил: зимними ночами
В завалюхе старенькой своей
Из окна пустынными очами
Он глядит на отблески огней.
-
В темноте сидит он одиноко,
Борода лишь белая видна,
И растут, вздымаются высоко
Пышные сугробы у окна.
Барнаул
* * *
Б. Пуцыло
Мой мотоцикл сломался в деревушке.
Сижу усталый и курю в избушке,
а лысый бородатый старикан
над ржавой плиткой с чайником бормочет,
с двумя кусками сахара хлопочет –
и весь запас бросает в мой стакан.
-
На старых, сильно выцветших обоях
пристроил он друзей своих обоих –
Сергей Есенин с трубкой, Карл Маркс.
И говорю я для чего-то в шутку:
– А вот скажите, с бородой и трубкой –
родные, что ли, на стене у вас?
-
И, возмущённо захлебнувшись чаем,
он кашляет: – А мы вот различаем!
Эх нынешние, чёрт бы вас подрал! –
И разъясняет искренне и строго,
что молодой – поэт один, Серёга,
а тот, не русский, но философ, Карл.
-
Я встал со стула, подошёл поближе,
воскликнул: – Да! Теперь и сам я вижу.
Ты извини, не разглядел я, дед,
А всё-таки – не те пошли поэты,
а мудрецов таких – и вовсе нету
и, видимо, не будет двести лет.
-
Но он продул, простукал папиросу
и, как Сократ, хитрющий и курносый,
помыслил, улыбнулся, закурил.
– Ты спи на печке, вон тулуп у двери.
А что про двести лет – смешно, не верю,
ты на людей зазря наговорил.
-
И после я услышал, засыпая, –
на лавке повернулся он, вздыхая:
– Ты слышь ли, мужики, однако, есть.
Всегда они имеются в народе –
ну, гении которые навроде… –
И засмеялся: – Им бы с печки слезть!
Московская область
Смерть на улице
-
Не хватило дыханья, и к двери пришлось прислониться,
И блуждала душа по окрестным проулкам, пока
Ей в любви признавался надменный атлант белолицый,
Что поддерживал своды предсмертного особняка.
-
И последней листвой тополя призывали остаться,
Но в эфир потянуло, в густой, симфонический мрак,
Где в дурном разногласье клокочущих радиостанций
Песню детства тянул, опоздав на полвека, «Маяк»…
Москва
Старик
-
Он говорил, хотя пророком не был:
«Последних сроков грозный час грядёт!» –
и, долгим взглядом вглядываясь в небо,
предупреждал: «Туча́ уже идёт».
-
Смеялись мы: «Ни облачка над нами!
Он для того клевещет на судьбу,
последними пугая временами,
что сам стоит одной ногой в гробу!»
-
Давно, старик, твои истлели кости,
в часах песочных движется твой прах,
а мы живём мертвей, чем на погосте,
при тех, последних, грозных временах.
-
Вдали – громами, будто бы гробами,
ворочает Небесный Судия,
но мы не видим мёртвыми глазами,
как догорает солнце бытия.
г. Лобня
Московская область
* * *
Луга к реке спускаются отлого.
И вдруг подумал я, минуя гать:
Что, если жизнь от Бога, смерть от Бога,
Тогда о чём на свете горевать?
Кукушкин счёт доносится с опушки.
Глаза души платком зари протру.
Мудрее всех беззубая старушка,
Молящаяся в церкви поутру…
Смоленск
* * *
Стекло иконы лобызает
Старушка, лёгкая, как пух.
Она Писанье смутно знает,
Но в ней – неистребимый дух.
Она всем сердцем верит в Бога,
Нет у неё других надежд.
Господь с неё не взыщет строго –
Как с начитавшихся невежд.
Господь с неё вообще не взыщет,
А взыщет с тех, кто всё читал,
Преполнен был духовной пищей,
Но Бога часто забывал.
Москва
г. Калининград
МАРЬЮШКА
-
– Вот и Марьюшка наша ушла, –
Три старухи вздыхают и крестятся, –
– А какая певунья была
И по всякому делу кудесница.
-
Три старухи сидят на скамье.
Молчаливы и даже торжественны,
Будто в их вековечной семье
Никакой ни порухи, ни трещины.
-
Будто Марьюшка эта взяла
Туесок – и тропинкою по лесу
Просто в лес по чернику ушла
Во-о-он за ту голубую околицу.
г. Брест
Белоруссия
БАБКА ЛИЗАВЕТА
Бабка Лизавета, шанежки-блины.
– Худо жить на свете, ноги-те больны.
Слушай, что скажу я...
Стук, и дверь визжит.
Кольша, старый жулик, драки-грабежи,
Нынче стал убогий, вроде гладь да тишь.
– Чо ты там про ноги? Может, похмелишь?
– Не уйдёт ведь, ирод... Сядь, налью потом.
Были дочка Ира да сынок Платон.
Бог прибрал обоих, рядышком лежат –
Небо голубое, узкая межа.
Знать, помру я скоро, с ними положи...
Кольша, старый ворог, чёртовы гужи!
Нет в комоде бражки, барин без порток!
...Шаль мою – Наташке, Ксении – пальто.
На поминки, видно, разберёшь сервиз.
Восемь лет я сиднем – дети заждались.
Только с ними рядом, ты уж догляди.
Не дойти до грядок нынче мне, поди...
Ох, не брякни, Кольша, помянув чертей:
Не хоронят больше в городской черте.
Ты молчи про это, я плесну чуток.
Бабка Лизавета, беленький платок.
г. Каменск-Уральский
Тула
