* * *

За любовь или ненависть эту,

или зависть, не всё ли равно,

я по белому русскому свету

расплескал золотое вино.

Не судите меня, не судите,

темень глаз твоих – преданный знак.

Был я тенью под солнцем в зените

среди самых случайных бродяг.

Не с того ли в плену и на воле

ты такая одна как страна,

где лишь мёртвый не чувствует боли

и не пьёт золотого вина.

* * *

Чёрный дом до сих пор не снесли,

только ветер взлохматил стропила,

брёвна мощные мхом поросли

да крапива крыльцо утопила.

-

Дверь на запад, окно на восток.

Гул войны наплывает негромко,

словно пуля вонзилась в висок –

подкосила его похоронка.

-

И стоит он в убогом краю,

ждёт хозяина, хлопает дверью.

Ночь в деревне – как вечность в раю,

свет увижу – и в Бога поверю.

-

И в потоке стремительных дней

мы отметим хорошую дату.

В мире тайном печальных теней

послужи дорогому солдату

     * * *

Сквозь пальто

                        истрёпанные души

светятся лохмотьями тепла,

не боятся лютой зимней стужи,

выжженные временем дотла.

-

Словно пламя выгибает парус,

и плывёт за ветром человек

в ту страну, где поджидает старость,

жгучим пеплом

                         рассыпая снег.

-

О земле таинственной – ни слова,

в бездну опускаются слова…

Как прекрасна песня рулевого,

как близки пустые острова.

* * *

Стоит, как призрак, за спиной,

за пеленой тумана

мой друг, который был со мной

в горах Афганистана.

-

Мы снова едем на броне

в клубах горячей пыли

среди своих в чужой стране,

где нас давно забыли.

-

Алеет утренний восток

не далеко, не близко –

звезда восходит сквозь песок

на стебле обелиска.

-

И слышен мерный гул колонн,

как будто все вернулись

под сенью выцветших знамён

во мглу российских улиц.

-

А ты остался навсегда

в пустынной трын-травище,

где плещет мёртвая вода

в глаза твои, дружище.

-

И облака плывут вдали

крылатыми тенями.

Сквозь холод каменной земли

смотри, что стало с нами…

* * *

И мне пора отправиться в бега,

уж я давно поглядываю хмуро

на жёлтые крутые берега,

на глыбы скал ленивого Амура.

-

Хабаровск! Слышу гул твоей крови –

в холмах, как в зыбких волнах океана,

простором дышат улицы твои

и мощно бьётся сердце великана.

-

И ты прости мой долг перед тобой,

Амур, живой воды не пил я даром,

шепнёт душа на Волге голубой:

– О Русская земля! Ты за Уралом.

* * *

На стакане чёрный ломоть хлеба.

Миновало всё, чему не быть.

За отца, за Верстакова Глеба

с младшим братом водку буду пить.

-

И опять мерещится палата

и печальный блеск в глазах отца.

Выпьем за танкиста, за солдата,

он за жизнь боролся до конца.

-

Смерть хитра, язык её раздвоен –

в сердце брешь нашла, а не в броне.

Всё равно он пал как русский воин,

выпьем – на войне как на войне…

-

Слёзы или дождь – никто не знает.

Тает хлеба чёрного ломоть,

водка из стакана исчезает.

Брат по крови! В небе наша плоть.

* * *

Б. Пуцыло

Мой мотоцикл сломался в деревушке.

Сижу усталый и курю в избушке,

а лысый бородатый старикан

над ржавой плиткой с чайником бормочет,

с двумя кусками сахара хлопочет –

и весь запас бросает в мой стакан.

-

На старых, сильно выцветших обоях

пристроил он друзей своих обоих –

Сергей Есенин с трубкой, Карл Маркс.

И говорю я для чего-то в шутку:

– А вот скажите, с бородой и трубкой –

родные, что ли, на стене у вас?

-

И, возмущённо захлебнувшись чаем,

он кашляет: – А мы вот различаем!

Эх нынешние, чёрт бы вас подрал! –

И разъясняет искренне и строго,

что молодой – поэт один, Серёга,

а тот, не русский, но философ, Карл.

-

Я встал со стула, подошёл поближе,

воскликнул: – Да! Теперь и сам я вижу.

Ты извини, не разглядел я, дед,

А всё-таки – не те пошли поэты,

а мудрецов таких – и вовсе нету

и, видимо, не будет двести лет.

-

Но он продул, простукал папиросу

и, как Сократ, хитрющий и курносый,

помыслил, улыбнулся, закурил.

– Ты спи на печке, вон тулуп у двери.

А что про двести лет – смешно, не верю,

ты на людей зазря наговорил.

-

И после я услышал, засыпая, –

на лавке повернулся он, вздыхая:

– Ты слышь ли, мужики, однако, есть.

Всегда они имеются в народе –

ну, гении которые навроде… –

И засмеялся: – Им бы с печки слезть!

* * *

Женщина с весёлыми глазами,

я тебя любил и не любил,

жил в тебе и смехом и слезами

и, целуя в губы, счастье пил.

-

Я не знаю, нежность или жалость

власть имела, верх брала над ней.

В неизбежность мимо нас умчалась

золотая стая лёгких дней.

-

У хмельного счастья вкус солёный,

всё пройдёт, тебе я говорю.

Я и сам из осени зелёной,

как на солнце, в прошлое смотрю.

По мотивам гражданской

-

Цикл стихов

1

Двуглавый орёл покачнулся у трона.

Закрою глаза – слышу крики ворон.

Сегодня в бою сто теней эскадрона

растают под сенью трёхцветных знамён.

-

Сверкают оружием красные цепи,

картавая стая летит по следам.

Рассыплюсь песком, стану ветром над степью,

лишь горсти земли никому не отдам!

-

Надеть ордена, господа офицеры,

наш долг – наша честь, и ни шагу назад.

За белую Русь, православную веру

в крови захлебнётся последний закат.

-

Взгляни в небеса – там шеренги застыли.

Когда с нами Бог уходил навсегда –

прощай, моя боль, – мимо сердца России

с погон золотых покатилась звезда…

2

Поцелую в гриву верного коня.

Три версты отрыву – вспоминай меня,

золотопогонный расстегну мундир.

Спи в траве зелёной, красный командир.

-

Под трёхцветным флагом с нами Царь и Бог,

за степным оврагом догоню свой полк.

Ах, как был я молод, грусть ты моя, грусть.

Впился серп и молот во Святую Русь.

-

Кончится в Париже наш донской поход,

я ещё увижу двадцать пятый год.

Где-то на закате в стороне разлук

песню о солдате допоёт мой внук.

-

Пропиталось знамя кровью голубой,

честь и долг за нами, правда – за тобой.

Нет конца погоне, оглянусь сквозь дым –

бродят наши кони по цветам ночным.

3

По золотым твоим погонам

струится мёртвая вода.

Покоя нет – и вновь по коням, –

за Дон уходим, господа!

-

И вновь расплескивают флаги

дым красный, белый, голубой.

Верны России и присяге,

за них бросаемся мы в бой.

-

Всё ясно с красно-белым цветом,

а с голубым ещё вопрос.

За ослепительным рассветом

мальчишка время перерос.

-

И полоснёт по Петрограду

из жёстких глаз голубизна.

Когда узнает он всю правду,

душа воспрянет ото сна.

-

Покоя нет – и вновь по коням;

там, впереди, горит звезда.

По золотым твоим погонам

струится мёртвая вода.

4

Стремена золотые со звоном,

эскадрон, ускользающий в тьму, –

это быль или небыль в бессонном

еженощном московском дыму?

-

Будет спать золотая столица

под сияньем рубиновых звёзд.

И вокруг – бородатые лица,

жёлтый снег и пушистый мороз.

-

Быстрый бой за оврагом у Яра

где-то в прошлом, сгоревшем дотла…

И красивый удар комиссара,

разрубивший тебя до седла.

-

И лежишь ты, не чувствуя боли,

свой народ не предав, не поняв, –

чьи там тени проносятся в поле

на прекрасных, как ветер, конях.

5

Блеск погон золотых и степные костры.

С нами Бог – пропадём, уходя от погони,

от судьбы, от России, от жёлтой звезды, 

в небесах облака – это белые кони.

-

В беге бешеных дней отсверкали клинки,

в мире чёрных теней нет ни зноя, ни стужи,

на прохладных ветрах в дыме тают огни –

это ищут спасения белые души.

-

Прокатилась гроза над кровавой рекой,

тишина шелестит, книгу судеб листая,

и на том берегу мальчик машет рукой,

и летит сквозь туман лебединая стая.

6

Растает Русь, как сон в полях огромных.

Но вижу: за рекой дрожит туман,

и мчится сотня в островерхих шлемах,

и в чёрной бурке – красный атаман.

-

Как много силы в этой тёмной лаве!

Им цель ясна, у них достойный враг –

вне времени, навстречу вечной славе,

так в буйный ливень землю ест овраг.

-

А из глубин небес, в дыму рассвета,

сверкая грозным золотом погон,

под шелест слов опального поэта,

летит последний белый эскадрон.

-

И сильный сын сойдётся с лучшим сыном

за Родину, за веру, за любовь –

и ненависть пройдёт дождём бессильным,

и зацветёт на жирной пашне кровь.

-

И долго, долго, долго будут биться,

в заре туманной всхлынув без следа,

и закричит в лесу ночная птица

о том, что не узнаешь никогда.