|
Александр Твардовский
1910-1971
![]()
За далью – даль (отрывок)
Александр Твардовский читает отрывок из поэмы
1.
За далью – даль (отрывок)
Александр Твардовский читает отрывок из поэмы
2.
Александр Твардовский
Часть 1. Телеальманах: Поэты России ХХ век. Программу ведёт Смирнов Владимир Павлович, профессор Литературного института им. А.М. Горького.
3.
Александр Твардовский
Часть 2. Телеальманах: Поэты России ХХ век. Программу ведет Смирнов Владимир Павлович, профессор Литературного института им. А.М. Горького.
СТИХИ
Я УБИТ ПОДО РЖЕВОМ
Я убит подо Ржевом, В безымянном болоте, В пятой роте, На левом, При жестоком налёте. Я не слышал разрыва И не видел той вспышки, ─ Точно в пропасть с обрыва ─ И ни дна, ни покрышки. И во всём этом мире До конца его дней ─ Ни петлички, Ни лычки С гимнастёрки моей. Я ─ где корни слепые Ищут корма во тьме; Я ─ где с облаком пыли Ходит рожь на холме. Я ─ где крик петушиный На заре по росе; Я ─ где ваши машины Воздух рвут на шоссе. Где ─ травинку к травинке ─ Речка травы прядёт, Там, куда на поминки Даже мать не придёт. Летом горького года Я убит. Для меня ─ Ни известий, ни сводок После этого дня. Подсчитайте, живые, Сколько сроку назад Был на фронте впервые Назван вдруг Сталинград. Фронт горел, не стихая, Как на теле рубец. Я убит и не знаю ─ Наш ли Ржев наконец? Удержались ли наши Там, на Среднем Дону? Этот месяц был страшен. Было всё на кону. Неужели до осени Был за ним уже Дон И хотя бы колёсами К Волге вырвался он? Нет, неправда! Задачи Той не выиграл враг. Нет же, нет! А иначе, Даже мертвому, ─ как? И у мертвых, безгласных, Есть отрада одна: Мы за родину пали, Но она ─ Спасена. Наши очи померкли, Пламень сердца погас. На земле на проверке Выкликают не нас. Мы ─ что кочка, что камень, Даже глуше, темней. Наша вечная память ─ Кто завидует ей? Нашим прахом по праву Овладел чернозём. Наша вечная слава - Невесёлый резон. Нам свои боевые Не носить ордена. Вам всё это, живые. Нам ─ отрада одна, Что недаром боролись Мы за родину-мать. Пусть не слышен наш голос, Вы должны его знать. Вы должны были, братья, Устоять как стена, Ибо мертвых проклятье ─ Эта кара страшна. Это горькое право Нам навеки дано, И за нами оно ─ Это горькое право. Летом, в сорок втором, Я зарыт без могилы. Всем, что было потом, Смерть меня обделила. Всем, что, может, давно Всем привычно и ясно. Но да будет оно С нашей верой согласно. Братья, может быть, вы И не Дон потеряли И в тылу у Москвы За нее умирали. И в заволжской дали Спешно рыли окопы, И с боями дошли До предела Европы. Нам достаточно знать, Что была несомненно Там последняя пядь На дороге военной, ─ Та последняя пядь, Что уж если оставить, То шагнувшую вспять Ногу некуда ставить... И врага обратили Вы на запад, назад. Может быть, побратимы. И Смоленск уже взят? И врага вы громите На ином рубеже, Может быть, вы к границе Подступили уже? Может быть... Да исполнится Слово клятвы святой: Ведь Берлин, если помните, Назван был под Москвой. Братья, ныне поправшие Крепость вражьей земли, Если б мёртвые, павшие Хоть бы плакать могли! Если б залпы победные Нас, немых и глухих, Нас, что вечности преданы, Воскрешали на миг. О, товарищи верные, Лишь тогда б на войне Ваше счастье безмерное Вы постигли вполне! В нём, том счастье, бесспорная Наша кровная часть, Наша, смертью оборванная, Вера, ненависть, страсть. Наше всё! Не слукавили Мы в суровой борьбе, Все отдав, не оставили Ничего при себе. Всё на вас перечислено Навсегда, не на срок. И живым не в упрек Этот голос наш мыслимый. Ибо в этой войне Мы различья не знали: Те, что живы, что пали, ─ Были мы наравне. И никто перед нами Из живых не в долгу, Кто из рук наших знамя Подхватил на бегу, Чтоб за дело святое, За советскую власть Так же, может быть, точно Шагом дальше упасть. Я убит подо Ржевом, Тот ─ еще под Москвой... Где-то, воины, где вы, Кто остался живой?! В городах миллионных, В селах, дома ─ в семье? В боевых гарнизонах На не нашей земле? Ах, своя ли, чужая, Вся в цветах иль в снегу... Я вам жить завещаю ─ Что я больше могу? Завещаю в той жизни Вам счастливыми быть И родимой отчизне С честью дальше служить. Горевать ─ горделиво, Не клонясь головой. Ликовать - не хвастливо В час победы самой. И беречь её свято, Братья, − счастье свое, ─ В память воина-брата, Что погиб за неё. 1945-1946 ГЛАВНЫЙ ПОЭТ ЭПОХИ
![]() Шедшего, как он сам говорил, «За валом огня. И плотней к нему. / Сробел и отстал – крышка!» Александра Твардовского невозможно понять без постижения того «огневого вала» - «бегущего дня». А глубина времени со средины тридцатых до рубежа шестидесятых-семидесятых годов минувшего века, в которые родились творения великого поэта, заключена в следующем. Входившие в название страны слова «советские» и «социалистические» неопровержимо свидетельствуют о партийном характере государственности СССР. Вот ушли из жизни эти сущности – и исчез не только титул, но сама узко запрограммированная Родина вместе с КПСС и сотворенною ею эпохой. Мудрые соотечественники предвидели такой результат с рождения гражданственности, основанной на «диктатуре пролетариата». Чтобы показать это, стоит лишь процитировать лекцию Ивана Павлова «О русском уме», с которой он выступил весной 1918 года в Петрограде: «…В борьбе между трудом и капиталом государство должно стать на охрану рабочего. Но это совершенно частный вопрос… Что сделали из этого мы? Мы загнали эту идею до диктатуры пролетариата. Мозг, голову поставили вниз, а ноги вверх. То, что составляет культуру, умственную силу нации, то обесценено, а то, что пока еще является грубой силой, которую можно заменить и машиной, то выдвинули на первый план. И всё это, конечно, обречено на гибель , как слепое отрицание действительности». Сказано было, согласитесь, гениально, выдающийся соотечественник ничуть не ошибся! ФРОНТ НАЛЕВО, ФРОНТ НАПРАВО
![]() Дочь выдающегося советского поэта Александра ТВАРДОВСКОГО Валентина: «Не думаю, чтобы он под конец испортил поэму», – произнёс Иосиф Виссарионович и красным карандашом вписал Твардовского в список будущих лауреатов Сталинской премии». Именно Твардовский, обратившись к Хрущёву, добился публикации первого советского произведения о том, что творилось за колючей проволокой ГУЛАГа. Этого партбюрократия не простила поэту и во времена брежневщины выдавила из журнала. Он не вынес расправы и вскоре скончался. Сегодня корни рода Твардовских – дочери поэта Валентина и Ольга, которые систематизируют и издают архивы отца, участвуют в «Твардовских чтениях». Младшая – Ольга Александровна Твардовская – заслуженный художник России, лауреат Государственной премии РФ. Старшая – доктор исторических наук, профессор, работала в Институте российской истории РАН. Она, Валентина Александровна, как и её сестра, считает: «Главное произведение Александра Трифоновича не «Тёркин», на котором все зациклились, не отмеченные премиями поэмы «Страна Муравия», «Дом у дороги», «За далью – даль», даже не поздняя лирика, фактически непрочитанная, а дневники. Они должны были стать основой книги автобиографической прозы «Пан Твардовский» – история его семьи, собственные искания». |
|
|