|
Борис Корнилов
1907-1938
Борис Петрович Корнилов – русский поэт. Родился 16 июля (29 н.с.) 1907 года в селе Покровском Семёновского уезда Нижегородской губернии в семье сельского учителя. Его стихи, поэмы проникнуты романтикой борьбы за новый мир. 20 февраля 1938 года Военная Коллегия Верховного Суда РСФСР приговорила Корнилова Б.П. к высшей мере наказания. В тот же день его расстреляли.
Подробнее...
Фотоальбом
Борис Корнилов: «Всё о жизни, ничего о смерти…»
Документальный фильм
1.
Борис Корнилов: «Всё о жизни, ничего о смерти…»
Документальный фильм
СТИХИ
СОЛОВЬИХА У меня к тебе дела такого рода, что уйдёт на разговоры вечер весь, ‒ затвори свои тесовые ворота и плотней холстиной окна занавесь. Чтобы шли подруги мимо, парни мимо и гадали бы и пели бы скорбя: ‒ Что не вышла под окошко, Серафима? Серафима, больно скучно без тебя... Чтобы самый ни на есть раскучерявый, рвя по вороту рубахи алый шёлк, по селу Ивано-Марьину с оравой мимо окон под гармонику прошел. Он всё тенором, всё тенором, со злобой запевал ‒ рука протянута к ножу: ‒ Ты забудь меня, красавица, попробуй... Я тебе тогда такое покажу... Если любишь хоть всего наполовину, подожду тебя у крайнего окна, постелю тебе пиджак на луговину довоенного и тонкого сукна. А земля дышала, грузная от жиру, и от омута Соминого левей соловьи сидели молча по ранжиру, так что справа самый старый соловей. Перед ним вода ‒ зелёная, живая, мимо заводей несётся напролом ‒ он качается на ветке, прикрывая соловьиху годовалую крылом. И трава грозой весеннею измята, дышит грузная и теплая земля, голубые ходят в омуте сомята, поларшинными усами шевеля. А пиявки, раки ползают по илу, много ужаса вода в себе таит ‒ щука ‒ младшая сестрица крокодилу ‒ неживая возле берега стоит... Соловьиха в тишине большой и душной... Вдруг ударил золотистый вдалеке, видно, злой и молодой и непослушный, ей запел на соловьином языке: ‒ По лесам, на пустырях и на равнинах не найти тебе прекраснее дружка ‒ принесу тебе яичек муравьиных, нащиплю в постель я пуху из брюшка. Мы постелем наше ложе над водою, где шиповники все в розанах стоят, мы помчимся над грозою, над бедою и народим два десятка соловьят. Не тебе прожить, без радости старея, ты, залётная, ни разу не цвела, вылетай же, молодая, поскорее из-под старого и жёсткого крыла. И молчит она, всё в мире забывая, ‒ я за песней, как за гибелью, слежу... Шаль накинута на плечи пуховая... ‒ Ты куда же, Серафима? ‒ Ухожу. Кисти шали, словно пёрышки, расправя, влюблена она, красива, нехитра ‒ улетела. Я держать её не вправе ‒ просижу я возле дома до утра. Подожду, когда заря сверкнёт по стёклам, золотая сгаснет песня соловья ‒ пусть придёт она домой с красивым, с тёплым – меркнут глаз его татарских лезвия. От неё и от него пахнуло мятой, он прощается у крайнего окна, и намок в росе пиджак его измятый довоенного и тонкого сукна. 1934 ПАРЕНЬ ИЗ СВЕТЛОВСКОЙ «ГРЕНАДЫ»
Из антологии Е. Евтушенко «Десять веков русской поэзии»
В 1952 году после первой книжки стихов меня приняли в Союз писателей и, несмотря на отсутствие аттестата зрелости, в Литинститут. На лестничной площадке второго этажа стоял детинушка в пиджаке с ватными плечами фасона «а ну, брат, полегче», вбаскетбольных кедах и вообще похожий больше на баскетболиста, чем на поэта, с ироничными выпуклыми глазами, с темно-коричневыми родинками, щедро рассыпанными по лицу, и с ярко-земляничными губами, вывороченными чуть по-африкански. – Новенький? – спросил он меня. – Ну-ка проверим тебя на «вшивость». И начал читать, слегка заикаясь: …от Махач-Калы до Баку… Я не дал строкам зависнуть и немедля подхватил: …луны плавают на боку. Насмешливость в его глазах исчезла. Он протянул ручищу: – Роба… Из Петрозаводска… Ну, для новичка ты в полном поря… Такова в Литинституте была взаимопроверка – чужими стихами. Особенно – стихами непереиздаваемых поэтов, или уже расстрелянных, или сидевших. По знанию их стихов мы определяли сразу: свой или не свой. Борис Корнилов, Павел Васильев, Ярослав Смеляков были нашими паролями. А ведь это было при Сталине, да еще и в параноидальную пору разоблачения «врачей-убийц». Когда сейчас пытаюсь поиграть на узнаваемость стихов с нашими молодыми поэтами, ничего не получается – они плохо знают чужие стихи, да и свои не помнят наизусть. Я впервые увидел стихи Корнилова в его раннем сборнике, который мой старший друг, будущий знаменитый футбольный обозреватель Лев Филатов, прятал на полке за первым рядом книг. И тут выяснилось, что я уже знал этого поэта по песне «Нас утро встречает прохладой…» на музыку Дмитрия Шостаковича, по обожаемым еще в детсаде стихам «Как от меда у медведя зубы начали болеть». |
|
|