СПОЛОХИ
-
Цикл стихов
...на той войне незнаменитой...
А. Твардовский
I
Как отрывался с кровью
я от тебя, страна...
Войною в Приднестровье
душа обожжена.
-
Летя другой орбитой,
живя в стране иной,
всё с той,
незнаменитой,
не расстаюсь войной.
-
У отчего порога –
безумья торжество...
Страшней того урока
не знаю ничего.
II
(Дубоссарская развилка, декабрь 1991 г.
За три месяца до войны в Приднестровье)
-
Этот взвод ополченцев-рабочих
взят обманом и смят, и на том
ставить точку бы,
но – пулемётчик
на посту милицейском пустом...
-
Понимал: безнадёжное дело –
против многих стоять одному,
но стрелял он,
пока не влетела
пуля в грудь. И свалился во тьму...
-
И повис над сумятицей, в дыме,
неожиданный миг тишины
в этой схватке своих со своими
на обломках великой страны.
-
...И прикладами в остервененье
стон его забивали глухой,
и когда волокли,
о ступени
бился мёртвою он головой.
III
Нет, не детям –
и так им давит на темя
этот воздух,
в котором металл и дым –
о том, какое страшное было время,
внукам расскажем своим.
-
Это будет пропахшая кровью
сказка-быль
о жестокой и грязной войне.
А дети наши к словам
«обстрелы» и «Приднестровье»
уже привыкли вполне.
-
Как мы метались
в узком пространстве нашем,
выход ища,
и как страх пожирал нас живьем –
мы обязательно внукам
о давнем расскажем
горе своем...
IV
Хороши эти вишни в цвету,
хороши эти быстрые птицы,
набирающие высоту,
чтобы с небом сияющим слиться.
-
Смута смутой,
войною война,
а природа своё не упустит:
всё равно наступает весна,
будто нет этой боли и грусти.
-
Будто ветра весёлая прыть
обещает нам лучшую долю...
Невозможно весну отменить.
И теплеет душа поневоле.
V
Пятый месяц под огнём
дом родительский, а в нём –
папа с мамой... Ночь за ночью
бьют орудия и с крыш
черепицу сносят –
в клочья
разорвав ночную тишь.
-
...Пережив одну войну,
на которой так досталось,
разве думали – под старость
угодить в ещё одну?
Неожиданна и зла
и бессмысленна вторая –
на окраине, у края
Дубоссар, где жизнь прошла...
-
Прорываются сквозь мглу
вести из недальней дали:
в коридоре на полу
спят в одежде. Исхудали.
Ночь за ночью, день за днём
не могу ничем помочь я.
День за днём
и ночь за ночью
папа с мамой – под огнём.
VI
Беспорядочно надсадные,
хлещут яростно и зло
очереди автоматные
по Садовой и Лазо.
-
И, безжалостно изранена,
ожидает новых бед
дубоссарская окраина –
та, родней которой нет...
VII
(Дубоссары, август 1992 г.)
-
Всю ночь обстреливали дом,
распарывая мглу,
и в самом прочном и глухом
теснились мы углу.
-
И перестрелок кутерьма
гнала надежды прочь:
во все окрестные дома
стреляли в эту ночь.
-
Всю ночь стреляли по нему,
по свету давних дней.
По детству били моему,
по юности моей,
-
по жизни прошлой, что была
плоха иль хороша,
но вихрем огненным не жгла,
всё бешено круша...
-
Солидно ухал миномёт.
Спасал нас под огнём
дом, ненадёжный наш оплот,
с пробитой крышей дом...
VIII
(Бендеры, август 1992 г.)
-
В этом городе
стало немного спокойней.
Этот город приходит в себя
после бойни.
С улиц убраны трупы.
Вставляются стёкла в витрины.
Те дома, от которых остались
одни лишь руины,
начинают сносить...
Этот город, он будет, он есть,
но не сможет уже
безмятежность былую обресть.
-
Он познал половодье смертей,
он запомнил убитых детей,
и пожары, и взрывы,
и голод, и страх,
и людей, уезжающих в товарняках
в неизвестность...
Не слишком он верит
в пришедшую тишь,
в то, что больше не бьют
прибалтийские снайперши с крыш,
принимает с сомненьем
он всякую добрую весть.
-
Этот город не сможет
безмятежность былую обресть.
IX
Жить можно даже и в неволе,
и в окруженье лютых бед,
но только не на минном поле.
На минном поле жизни нет.
-
И неспроста среди тумана
вдруг растворяются друзья:
они спешат в иные страны.
На минном поле жить нельзя.
-
А мы – живём. Мы вроде живы –
не зацепило, не смело –
но жизнь в предощущенье взрыва
страшнее взрыва самого.
-
А мы живём, ступать рискуем
на тропку узкую, как нож,
и каждый миг непредсказуем,
и сам не веришь, что живёшь...
X
Дом стоит на берегу.
В доме человек заплакал:
– Слаб я, Господи: как благо
всё принять я не могу.
-
Вот – война...
Что это было?
Вихрь взметнулся – и затих.
Двух друзей моих убило.
Сына одного из них...
-
Вспомню – и душа дрожит
от тоски невероятной:
этот мальчик был прошит
очередью автоматной.
И приятеля его,
на год, кажется, моложе, –
тоже очередью... тоже...
-
Страшно, Боже!
Страшно, Боже...
Непонятно ничего.
XI
Засну – и время вспять
идёт на свете белом,
и мать с отцом
опять
полгода под обстрелом.
-
И дом я вижу тот,
где досками забиты
все окна;
огород,
снарядами изрытый...
-
И снова, как тогда, я
к родителям спешу.
По слою гильз ступая,
к их дому подхожу.
-
1992, 2009