СУДНЫЙ ПОСОХ

-

Рано вы строите планы глобальные,

Голой земли короли,

Рано вы тянете башни зеркальные

К небу от голой земли,

Рано вы чванитесь друг перед дружкою

Ночи и дни напролёт.

Раньше управьтесь с убогой старушкою –

Той, что навстречу идёт. 

-

Эту старушку с походкой нетвёрдою

Вы обошли б стороной –

Посох скрипучий, жакетка потёртая,

Тёмный мешок за спиной.

Тихо идёт, никуда не торопится,

Но сквозь бетон и стекло

Входит свободно в роскошные офисы,  

Всем вашим планам назло.

-

Всех вы обжулите, всех вы обдурите,   

Всех обдерёте вконец.

Но от неё не спасут ни секьюрити,

Ни пересадка сердец.

Входит одна, как положено издавна, –

И, отложив посошок,

Тянет к вам руки… И катитесь с визгом вы

В тёмный бездонный мешок.

-

То-то обидно вам! То-то паскудно вам!

Всё поделили – и вдруг…

Как же спастись вам от посоха судного

И от старушечьих рук?

Как уберечь состоянья наследные

От подступающей тьмы?

Голые вы, короли наши бедные,

Голые вы, как и мы…

  * * *

Тянет кровью из леса туманного...

Молодой, отдыхай под кустом!

Самка выберет старого, драного,

С переломанным жизнью хребтом.

Не за то, что угрюмо оскалены

Два клыка, пожелтевших навек, –

За его золотые подпалины,

За глаза, голубые, как снег.

РОДНЫЕ ЛИЦА

-

Чтоб были в доме мясо и картошка,

Я каждым утром отправляюсь в путь.

Жена и дочь мне машут из окошка,

Любовь и жалость мне стесняют грудь.

Как жить и выжить, как нам не сломиться –

Не ведаю... Но веру и любовь

Так бестревожно льют родные лица,

Что я на них оглядываюсь вновь.

И ясный свет в мою худую душу

Струится тихо, словно благодать.

Я не ропщу, не злобствую, не трушу.

Я должен жить! Я должен выживать!

Пройдёт мой век – и, бедной жизни крышу

Враз позабыв, шагну я за порог.

И оглянусь – и в тот же миг увижу

Родные лица. Чьи – укажет Бог.

И мир займётся ласковым сияньем,

И мест не будет сумраку и мгле.

Любовь и вера станут оправданьем

Моей греховной жизни на земле.

ЭПИЗОД

-

Фашистский танк заехал в поле ржи,

Смоленское неубранное поле.

Измученный мотор не заглушив,

Усталый немец выбрался на волю.

Он закурил – и вытер пот со лба,

И синим взором мир обвёл спокойно.

И, пыльный колос наугад сорвав,

Растёр его в промасленных ладонях.

Сияло небо, плыли облака,

Носились птицы, лес синел далёко,

Река блестела лезвием штыка,

И волнами катилась рожь с востока.

Мелькнула тень. Во ржи раздался звук.

Он оглянулся, как бы ненароком.

И, отряхнув чужую землю с рук,

Нырнул обратно – в лязганье и грохот!

ЗАНОС БАБЛА В КРЕМЛЬ

В НАЧАЛЕ XXI ВЕКА

-

Когда губернатор заносит бабло –

Не стой у него на дороге.

Ему, бедолаге, и так тяжело:

Немеют и руки, и ноги.

-

Стекает по шее предательский пот

И щёки стыдобушка лижет.

Клянет демократов –  и всё же несёт...

И снова губерния дышит!

-

И снова трансфертов бегут ручейки,

Тучнеют оффшорные зоны,

И выше небес из-под сытой руки

Летят колокольные звоны.

-

Рыдает от счастья родная земля,

Взрастают пшеница и пресса...

Увидишь его в коридорах Кремля –

Не стой на дороге прогресса!

     * * *

Где ты была? У какого ты грелась костра?

Чёрная ночь все следы твои прячет надёжно.

Дай твою руку – и будем сидеть до утра,

Слушать друг друга доверчиво и осторожно.

Я расскажу, где я был, как я жил до сих пор,

Как я блуждал, как менял я и руки, и реки,

Как я разжёг свой последний высокий костёр

В зябком краю, позабытом богами навеки.

Ты мне расскажешь, как страшно в полночном лесу,

Как это сладко – брести на далёкое пламя...

Если уснёшь, я тебя на руках отнесу

В тёплые сны – и застыну над этими снами.

Буду курить, буду пестовать думу свою,

Слушать дыханье и гладить седеющий локон,

Буду следить, как в забытом богами краю

Чёрная ночь потихоньку отходит от окон...

РУБАШКА

Эпоха шлялась нараспашку,
Под вешним солнцем таял век,
Когда нерусскую рубашку
Напялил русский человек.

В дыру вываливалось пузо,
А он смеялся: «Ну и пусть!
Пусть неудобно, пусть кургузо,
Но всё ж Европа, а не Русь!

Красиво, главное!.. У наших –
Не тот покрой, не те стежки,
Весь вид не тот. Начнём с рубашек,
А там махнём вперегонки!

Не всё ж под дряхлыми орлами
Нам щеголять своим старьём.
Наденем право и парламент,
Закон на шее застегнём!»

Но походил – и стало тяжко
Таскать-носить одёжку ту.
Как ни крути, узка рубашка.
Красива – а невмоготу.

И жаль обновку дорогую,
И жить тоскливо в тесноте.
По-тихой пуговку, другую
Он расстегнул на животе.

Разоблачился бы без страха,
Да дрожь брала на ветерке.
По счастью, дедова рубаха
Нашлась у бабки в сундуке.

Надел – и ожил! Байки травит
И тащит воз житья-бытья.
Нигде не жмёт. Ничто не давит.
А красота у всех своя.