Русская поэзия | Владимир Попов

Владимир Попов

 
 
ПОПОВ Владимир Николаевич (1938–2021) родился в городе Борисоглебск Воронежской области. В 1939 году семья переехала в посёлок Томилино (Московская область, Люберецкий район). После службы в армии работал в леспромхозе Архангельской области, матросом в траловом флоте, в Томилине – на различных заводах токарем и слесарем. Стихи сочинял с 20-летнего возраста, состоял членом различных ЛИТО, с 1978 года посещал студию Вадима Кожинова, который и дал ему рекомендацию для вступления в СП СССР. Публиковался в периодических изданиях «Смена», «День поэзии», «Литературная газета», «Литературная Россия». Его стихи помещены в трёхтомном издании «Антология русской поэзии». Наиболее значимые книги – «Луч солнца на бревенчатой стене» (1985) и «В неоскорбляемом пространстве» (1995, совместный сборник-диалог с Михаилом Грозовским под редакцией В. Кожинова). На стихи поэта написаны песни, самая популярная – «На краешке лета» (композитор А. Дулов). Жил в посёлке Томилино Московской области.
 

  Прощальная песня
Послевоенный стекольщик
Плотник и печник
"Птицы репетируют отлёт"
На краешке лета
 

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ 

А.С. Пушкину

Отчего эти очи померкли? -

Оттого, что февраль на дворе -

Отпевает в Конюшенной церкви, -

А хоронит в Синичьей горе.

Гроб морозный, рогожей укрытый.

Не заплакать, не спеть, не вздохнуть.

Проводи меня, дядька Никита,

В мой последний отмеченный путь.

Собираются тучи над лесом,

Воет ветер, пугает коней.

Вот опять разыгралися бесы

И хохочут над смертью моей.

Поднимаются ночи завесы

И качают мою колыбель,

И протяжною русскою песней

Над равниною плачет метель.





ПОСЛЕВОЕННЫЙ СТЕКОЛЬЩИК

Плоский ящик несёт за спиною
и кричит он опять и опять
той далёкой-далёкой весною:
«Кому звонкие стёкла вставлять?»

Ах, стекольщик, помедли минутку –
босиком за тобою бегу.
Я твои заскорузлые руки
до сих пор позабыть не могу.

Вот военная музыка смолкла
и закончен победный парад.
И волшебные светятся стёкла.
И волшебные окна блестят.

В грустных рощах брожу одиноко –
сколько чистой воды утекло.
И чернеют провалами окна,
только некому вставить стекло.

Я, наверно, уже не отвыкну –
буду долго ещё вспоминать
ту весну и далёкие крики:
«Кому стё... кому стёкла вставлять?»





ПЛОТНИК И ПЕЧНИК

 
Лето. Вечер. Серпик лунный.
Звёзд сухая горсть.
На крыльце сидит угрюмый
старый плотник. Гвоздь.
В мире тихо. И несильно
ветерок сквозит…
Слышно, как в избе Гвоздильня
плотника гвоздит.
А по улице с лопатой
шёл печник домой…
– Ты куда идёшь, горбатый?
– А к тебе, рябой!
От заботы, от печали,
от крутой тоски
покурили-помолчали
рядом старики.
Из избы во всём параде –
плотничья жена:
– Порасселись, на ночь глядя,
два говоруна!..
И сидят в табачном дыме
гладкий да рябой…
– Помнишь, были молодыми
как-то мы с тобой?
И печник преобразился, потирая руки:
– Хорошо, что не женился
На твоей старухе.
 




 * * *

 
Птицы репетируют отлёт.
Вот они летят разбитым клином,
словно скульптор долго мучит глину –
и никак он форму не найдёт.
В небе эллипс или в небе лодка
развороты делает вдали…
Вот они летят фигурной скобкой
и не улетают – журавли.

Надо же такой беде случиться! –
молодыми крыльями звеня,
очень просто и без репетиций
женщина уходит от меня.
Я дождусь холодного рассвета,
растоплю вчерашней боли лёд…
Бабье лето,
это
бабье лето –
птицы репетируют отлёт.





НА КРАЕШКЕ ЛЕТА

Побелела полынь, пожелтел зверобой
И стояли такие шальные рассветы.
Мыла волосы ты дождевою водой
Средь высокой травы да на краешке лета.

Прибегала в заброшенный дом лесника,
Говорила обиженно: «Милый мой, где ты?»
Я тебя целовал на пороге леска
Средь высокой травы да на краешке лета.

Пахли губы твои луговою травой,
Полевыми цветами, и солнцем, и ветром.
Ты была словно птица, пленённая мной
Средь высокой травы да на краешке лета.

Не хотел ни за что я тебя отпускать,
Будто верил в какие-то злые приметы.
А теперь не могу и следа отыскать
Средь высокой травы да на краешке лета.