* * *

В доме моём ничего не осталось.

Ночь на исходе. Но время темнит.

В озере ночью вода отстоялась,

Цапля, как облако, в небе стоит.

-

Льётся с берёз золотая усталость,

Киноварь с охрой летят на испод.

Вот и осталась мне самая малость

Дней перелётных и вечных хлопот.

-

Счастье ушло. Но осталась свобода –

Та, что похожа на полный расчёт,

Та, что случается после ухода

Тех, кто уже никогда не придёт.

 * * *

Люби меня – в мороз, в жару,

Люби меня – за боль, за серость,

За то, что я в тебе умру

Гораздо раньше, чем хотелось.

Люби, когда не надо тел,

Когда имён и лет не надо,

Люби, пока я не успел

Узнать, что выбрался из ада.

Люби мой гнев, мою вражду,

Мои обугленные святцы…

Ведь только я в твоём аду

Хотел бы вечно оставаться!

РОДИНЕ

-

Я ступаю по тонкому льду

Над твоею холодной водою.

Только чувствую – эту беду

Не утянешь на дно за собою.

-

Впереди – беспросветная ночь,

За спиною – полоска разлада.

Дорогая, хорошая! Прочь!

Ничего от тебя мне не надо!

-

Я прощаюсь с твоей красотой,

С незадачей твоей избяною...

Я не знаю, что стало с тобой,

Ты не знаешь, что будет со мною.

-

Мне теперь – что назад, что вперед,

Спотыкаться, скользить и кружиться...

Но на веру твою, как на лёд,

Я уже не могу положиться.

-

Оглянусь – ты стоишь у плетня,

Ожидая, что всё-таки струшу...

И жалеешь, и любишь меня,

Как свою уходящую душу.

Не напрасно

-

Не напрасно дорога по свету металась,

Неразгаданной тайною душу маня…

Ни врагов, ни друзей на земле не осталось…

Ничего! никого! – кто бы вспомнил меня!

-

Я пытался хвататься за тень и за отзвук,

Я прошёл этот мир от креста до гурта…

В беспросветных людей я входил, словно воздух,

И назад вырывался, как пар изо рта.

-

Переполненный зал… Приближенье развязки…

Запах клея, бумаги и хохот гвоздей…

Никого на земле! Только слепки и маски,

Только точные копии с мёртвых людей.

-

Только горькая суть рокового подлога

И безумная вера – от мира сего.

Подменили мне Русь, подменили мне Бога,

Подменили мне мать и меня самого.

-

Никого на земле… Лишь одни лицемеры…

Только чуткая дрожь бесконечных сетей…

И глядят на меня из огня староверы,

Прижимая к груди не рождённых детей.

Родные

-

Память – базарная площадь.

Сердце – холодное дно.

Русские русским не помощь,

А наказанье одно.

-

Так вот, увязли в делёжке.

Ссорятся, бесятся, врут.

Словно живут понарошке

И понарошке умрут.

ПРОЩЕВАЙ

-

Прощевай, моя опушка,

Прощевай, тропа в бору!

Ухожу… Но, словно Пушкин,

Весь я тоже не умру.

-

Положил себя, как требу,

Я на камушек лесной…

Журавли летят по небу,

Словно ангелы – за мной.

-

В час распада и распыла

Грешный мир нам не указ.

Не страшусь… Всё это было

И со мною много раз.

-

Поклонюсь Борису, Глебу…

И над Родиной святой

Буду гром возить по небу

На телеге золотой!

Элегия

-

Надрывается ветер заблудший,

Колобродит всю ночь в камыше.

И чем хуже погода, тем лучше

Почему-то теперь на душе.

-

Ничего, я с дороги не сбился

И совсем не знаком с ворожбой.

Я в счастливой рубахе родился 

И снимал её только с тобой.

-

А теперь возле дома слепого

Я хожу, словно вор, без огня…

Хорошо, что ты любишь другого,

Как когда-то любила меня.

-

Хорошо, что без боли и страху

Ты мне машешь рукой на ходу,

Что мою голубую рубаху

Носит пугало в вашем саду.

Сон в мёртвой деревне

-

Разомкнётся мой круг. И опять беспощадные пальцы

Веки Вию подымут. Он выдохнет: – Вижу его!

И почувствую я, что с земли мне уже не подняться,

И увижу всю Русь, где уже моего – ничего...

-

Ничего? Это бред! Это бред, что приподняты веки!

Я подумаю так. Но за несколько жутких минут

Пожелтеют леса. Вспять рванут почерневшие реки,

И до пояса в землю забитые избы уйдут.

-

И подумаю я: – Не страшусь, что приспела могила!

Но, родная земля, за какие-такие грехи

Душит так же, как раньше, в полях нас нечистая сила,

Но уже не поют так, как раньше, твои петухи?

-

И проснусь на лугу, где заря лебеду оросила,

Где под каждой берёзой ключи ледяные журчат...

Ну и сон увидал! Но всё ближе нечистая сила...

О, родная земля, отчего петухи не кричат?

Шинель

-

Когда по родине метель

Неслась, как сивка-бурка,

Я снял с Башмачкина шинель

В потёмках Петербурга.

Была шинелька хороша,

Как раз – и мне, и внукам.

Но начинала в ней душа

Хождение по мукам.

Я вспоминаю с «ох» и «ух»

Ту страшную обновку.

Я зарубил в ней двух старух

И отнял Кистенёвку.

Шинель вела меня во тьму,

В капканы, в паутину.

Я в ней ходил топить Муму

И мучить Катерину.

Я в ней, на радость воронью,

Лежал в кровище немо,

Но пулей царскую семью

Потом спровадил в небо.

Я в ней любил дрова рубить

И петли вить на шее.

Мне страшно дальше говорить,

Но жить ещё страшнее.

Над прахом вечного огня,

Над скрипом пыльной плахи,

Всё больше веруют в меня

Воры и патриархи!

Никто не знает на земле,

Кого когда раздели,

Что это я сижу в Кремле

В украденной шинели.

Половодье

-

Склоны сопок оползли,

В воду канули деревья.

Пядь за пядью край земли

Приближается к деревне.

-

Поздно, милый, морщить лоб,

Лодку старую латая.

Это даже не потоп,

Это ненависть святая.

-

В небе грозно и светло.

Напрочь срезана дорога.

Позабыв про барахло,

Люди вспомнили  про Бога.

-

И сосед мой в небеса

Смотрит грустно, как калека…

За такие вот глаза

Бог и любит человека.

ДЕНЬ ПОБЕДЫ

-

День Победы. Смертная тоска.

Как вагон, Россию отцепили…

Подменили даты и войска,

И героев павших подменили.

-

Мир спасён. Америке – виват!

Для России – водка и корыто.

Что ты плачешь, маленький солдат,

За проклятым Одером зарытый?

-

Возрождайся, память, из обид

Под сияньем воинского флага!

Что Париж, Варшава и Мадрид,

Что весь мир без взятия Рейхстага?

-

Русский дом измазали смолой,

Оплели лукавыми словами.

Встань, солдат, над пеплом и золой,

Посмотри в утраченное нами.

-

Там, вдали, где праведники лбом

Бьются в пол святого каземата,

Спит Земля в сиянье голубом

Под пилоткой русского солдата.

ВЕТЕР

-

Один, на рассвете, с тоскою ворон,

Беснуется ветер на сорок сторон.

Играет ладами кромешной тоски

Над долгими льдами кричащей реки.

Ломает суставы промокших лесов,

Сметает заставы уснувших богов,

Беснуется узник над крышей тюрьмы,

Где шариком в лузе качаемся мы.

Срывает одежды, бросает в гробы

Осколки надежды, обрывки судьбы;

Уносит, что было, потёмки и рань,

Вселенское быдло да богову срань.

Он мстит и карает, клянётся в любви,

И лёд отрывает, как тромбы в крови.

-

И вновь, без вопросов, как боль или стон,

Двенадцать матросов идут за Христом.

ПОСЛЕ...

 

* * *