Русская поэзия | Александр Люлин

Александр Люлин

 
 
ЛЮЛИН Александр Сергеевич родился в 1954 году в деревне Посадниково Вологодской области. После окончания школы служил в Советской Армии, работал на производстве. Закончил Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького. Автор сборников стихотворений «Заповедник» (1983), «Человек дождя» (1992), «Змея и крест» (1998),«Обнажённые слова» (2000), «Лирика» (2005). Лауреат премий журнала «Наш современник», имени Н. Рубцова и имени А.А. Прокофьева «Ладога». Живёт в Санкт-Петербурге.
 

  "Слова не мучу, не калечу..."
Военный парад 7 ноября 1941 года
"Земля сгорела. Мертвые восстали."
Играет мама на гармони
"На колоннах из лунного света..."
 

* * *

Слова не мучу, не калечу

Затем, что с детских лет знаком

С естественным теченьем речи,

С нормальным русским языком.

-

Татарским тернием увита

Лесная азбука славян;

И всё же буквы алфавита

Верны отеческим словам.

-

И в речи письменной, и устной

Народа, рода и семьи

Встаёт с тоскою безыскусной

История родной земли.

-

Как воины в разгаре битвы,

Идут на штурм, за рядом ряд,

Слова для клятвы, для молитвы

И те, что ночью говорят.

-

Слова же существа живые:

Их нужно миловать, беречь,

Чтобы звучала, как впервые,

Славянская святая речь.





Военный парад 7 ноября 1941 года.

Москва. Красная площадь

-

Взрывая снег метельный, с ладонью у виска,

Будённый и Артемьев объехали войска.

Немеркнущая слава святых-сороковых!

Метели белый саван укутывает их…

-

Продрогшие вороны.

Морозная Москва.

Наркома обороны

Суровые слова.

-

С трибуны Мавзолея: не человек – кремень!

(А гроб, где мёртвый Ленин, был вывезен в Тюмень).

Апостольский характер! Подвигнется народ –

Неисчислимы рати Россия соберёт.

-

Бьют восемь раз куранты. Пурга. Штыки горят.

Кремлёвские курсанты идут – за рядом ряд;

Морские пехотинцы – как усмирённый гром:

Бушлаты, бескозырки, ботинки – флотский хром.

-

Сто двадцать раз в минуту печатают шаги

Единственным маршрутом – на фронт! – строевики.

А конницы! Тачанки (Доватор и Белов…)!

Грохочущие танки – солярка, рты стволов…

-

Решительные лица,

Запретная тоска.

Столица ты, столица,

Царь-град ты наш – Москва!





     * * *

1

Земля сгорела. Мёртвые восстали.

Оделись в плоть скелеты-черепа.

Вся многомиллиардная толпа

Осенена незримыми крестами.

-

Погасло солнце. Звёзды умирают.

Свернулся в свиток чёрный небосвод.

На свой неисчисляемый приплод

Адам и Ева с ужасом взирают.

-

Кто где лежал там и восстановился;

Собрался пепел, снова телом стал.

И всё прозрачно стало, как кристалл;

А кто не умер тот преобразился.

-

Нездешний свет, не создавая тени,

Заполнил всё. Растаял потолок.

Разверзся пол и растворились стены...

Вселенная уходит из-под ног.

2

Пропало всё кумирни и святыни,

И хлеб, и золотой соблазн монет...

Настало настоящее. Отныне

Ни прошлого, ни будущего нет.

-

И вечность, не имеющая смысла

Земного поглотила, пожрала

Утробой ненасытного жерла

Все формулы, законы, сроки, числа...

И смерть, убийца жизни, умерла.

3

Тоскует Каин. Бессловесен Авель.

Все замерло: надежда, радость, страх...

И Божий лик в расплавленных сердцах

Отображён в неизречённой славе.





ИГРАЕТ МАМА НА ГАРМОНИ

-

Крестьянина и гегемона

К труду приученная дочь,

Играет мама на гармони,

А за окном – луна и ночь. 

Играет мама на гармони, 

Ведёт низы, берёт верха...

Словно резиновые волны, 

Растягиваются меха.

И выплывают из гармони

Амбары, мельница, река;

Бегут встревоженные кони,

Махая гривами, в луга... 

Желаю вслушаться, вглядеться 

Я в звуков басовитый рой... 

Вон Богородица с Младенцем 

Твоей заслушалась игрой!

У сына сердце замирает,

Заплакать, кажется, готов!

Она играет всё, играет...

А маме семьдесят годов. 

Мы северяне, мы живучи, 

Мы вологжане, наконец! 

Неволей тяжкою замучен, 

Лежит в сырой земле отец.

Сгорела мельница, а кони

Все ускакали в конский рай.

Играет мама на гармони...

Играй, пожалуйста, играй!





  * * * 

На колоннах из лунного света 
Возвышается храм облаков – 
Обиталище вольного ветра, 
Современника всех языков. 
Третий лишний любви и злодейства 
Наблюдал, как небесный матрос, 
Всхлипы старости, возгласы детства 
Возле вечного озера слёз. 
И, швыряя горящие копья, 
Многотонные волны вздымал, 
Дождевою спрессованной дробью 
Разбивал стекловидный овал. 
Хоронясь в пышных кронах, на крышах 
Хижин царских, дворцов-шалашей, 
Сколько видел всего! Сколько слышал 
Миллионами чутких ушей! 
Я люблю, когда в небе холодном, 
Уплывающем вдаль по утрам, 
На дымящихся лунных колоннах 
Воздвигается облачный храм. 
Я спокойно курю сигарету. 
В мире тихо, Деревья в зиме. 
Только ветер – он всё-таки ветер... 
Ветер! Что у него на уме?