* * *
В красновато-дымчатом валежнике –
Слабенькие,
Не на что смотреть! –
Поднялись озябшие подснежники,
Чтобы сердце девичье согреть.
-
Поднялись,
Расправив тихо платьица,
И тогда лишь поняли беду,
Что порой
Самою жизнью платятся
За свою земную красоту,
-
Что, быть может,
Не дожив до вечера,
Не успев и солнца рассмотреть,
Им придётся
Тихо и доверчиво
От руки девичьей умереть.
-
Малые проталинки поза́няли
И стоят,
Качаясь на весу:
Вот сейчас
Придёт их наказание
С дюжиной веснушек на носу!
* * *
Я вновь иду к своим истокам:
Суди меня, родимый дом,
Своим крутым,
Своим высоким
И самым праведным судом!
-
Судите, горькие осины,
И ты, седая лебеда,
Как судит мать
Родного сына,
И то, наверно, не всегда.
-
Я припаду к землице милой,
К порогу отчему прильну:
– Судите!
Больше я не в силах
В себе носить свою вину!
-
Мне острый нож –
Очаг без дыма,
Пустое поле без межи.
Ты узнаёшь меня, родимый?
Скажи.
Хоть что-нибудь скажи!
-
Ведь я же ел твой хлеб когда-то,
Играл у твоего плетня.
Ты вспомни.
Смотрит виновато,
Видать, не узнает меня.
* * *
В пору гласности шутки растут, как грибы.
Шутят все. Даже те, что знавали этапы.
«Пётр Великий Россию поднял на дыбы,
Горбачёв же поставил на задние лапы!»
-
В наше время, простите, шутили не так.
На войне не для шуток вручают винтовку.
На Днепре в сорок третьем в одной из атак
Три часа отводилось на артподготовку.
-
Три часа так работали наши стволы –
Стало нечем дышать за лесною опушкой.
Ну, а там, где росли огневые валы,
Даже ад показался бы детской игрушкой.
-
Но живого в траншее я всё же застал.
Он безлико сидел за каким-то изгибом.
Я хотел пристрелить. Но он так хохотал,
До сих пор, как подумаю, – волосы дыбом!
* * *
Горят леса. Дурит погода.
От многих рек пропал и след.
Что Человек
Сильней Природы,
Теперь уже сомнений нет!
-
Сильней!
А с сильных взятки гладки.
Они добьются своего.
Им дела нет,
Что в этой схватке
Один конец в любом порядке,
Гадать не надо, кто кого.
-
А что гадать?
Ещё немного –
И, всем гаданьям вопреки,
Природа сдунет род убогий,
Как с пустоцвета лепестки.
-
Проснётся Хаос одичалый,
Что лишь до времени дремал.
И вновь Творец
Начнёт сначала,
Как Он когда-то начинал!
* * *
Пока что над лесом
Всё так же заря золотится,
Пока что не смертью
Несёт от снегов и дождей,
Но дальше и дальше
Пугливая птица гнездится,
Но глубже и глубже
Уходит вода от людей.
Пока нам хватает
И ранних цветов у дороги,
И позднего неба
С закатом его золотым,
Но чаще и чаще
Сжимается сердце в тревоге:
А что мы оставим
Доверчивым детям своим?
* * *
Где ж вы, нивы мои и луга?
Где ж ты, речка Теплуха?
Только хмель да сухая куга,
Да кукушка-горюха.
Где ж ты, милое сердцу окно,
Сказка отчего дома,
Где, как сказано было давно,
И солома едома?
В старой бане проснусь на заре.
Поброжу наудачу,
И на стылом, глухом пустыре
Потихоньку поплачу…
* * *
В сырой землянке стойкий запах гнили,
Дух нежилой у жизни на краю…
Мы до сих пор не всех похоронили,
Кто пал в бою за Родину свою.
В болотах, за дремучими лесами.
Вдали от сёл и многолюдных трасс,
Лежат они с открытыми глазами
И, не мигая, всё глядят на нас.
Глядят, как убивают и торгуют,
Как грабят, раздают и предают,
Как самую святую, дорогую,
Землицу вместе с ними продают…
Живых солдат больней нельзя обидеть,
А тех, кто пал… О чём тут говорить!
Они б хотели этого не видеть,
Но и глаза им некому закрыть…
* * *
Речки маленькой излучины,
Пaжить, мокрая стерня…
Боже!
Сколько бы ни мучили,
Ни тиранили меня –
Так и вижу:
Берег, солнышко,
Тонкой прошвой дерева.
А на дне,
На самом донышке –
Гнётся, клонится трава.
Устилает ложе тесное,
Гонит лёгкую струю…
Как ни холю,
Как ни пестую
Сказку детскую мою,
Всё никак она не вяжется
С горькой правдой зрелых лет.
Что ни речки той,
Ни пажити
И в помине даже нет!
Что тут?
Память ли потатчица
Или совесть так велит,
Что нигде они не значатся,
А душа по ним болит?
* * *
И вот опять, как с чистого листа,
Всё прошлое – под корень, подчистую:
Земля – не та.
Россия-мать не та,
Любовь…
Но тут и я не протестую.
Да, за любовь идут на смертный бой.
Становятся врагами побратимы.
Но жизнь и незакатная любовь,
Они порою так несовместимы!
Любовь твоя покуда под рукой,
Но на извоз её не взять в котомку.
Моя любовь, она была такой!..
Вы помните Крамского «Незнакомку»?
Пролётка. В дымке утренней дома.
Лицо чуть розовато от мороза…
Видать, не одного свели с ума
Тот гордый взгляд и царственная поза!
Да, красота – не так она проста.
Её судить бесцельно и рисково.
Когда взошла такая красота,
Не знаю, как там было у Крамского,
Но если бы спросили у меня,
Что для тебя дороже всех на свете?
Я произнес бы, голову склоня,
Всего два слова – Родина и дети…
* * *
Я болен. Я не знаю что со мной:
Не чувствую России за спиной.
А ведь была! Как сильных два крыла,
Она меня хранила и несла.
Куда б ни шёл, я чувствовал – лечу
И мне любое дело по плечу.
Теперь не то. Смешались ночь и день,
Как будто я не человек, а тень.
Грущу в дороге, мёрзну у огня.
Мой старый друг, не покидай меня!
Я болен. Я не знаю, что со мной:
Не чувствую России за спиной!..
* * *
Когда бы мне сказали честно,
Что через час наступит ночь,
Что и наука бесполезна,
Что и слезами не помочь,
И собрались в моей квартире
Друзья, соседи и родня,
И та, единственная в мире,
Что столько мучила меня,
И так сказали б: что ты хочешь
За всё, что отдано в бою,
За грозовые дни и ночи,
За юность горькую свою,
За всё, чего ты не дождался,
Чем дорожил и что любил,
С чем раньше времени расстался
И с чем ты крепко связан был?
Я б не спеша окинул взглядом
Вдали мерцающую рожь,
Две вишенки над палисадом,
Кусочек улицы… и что ж,
Моя любовь, моя Россия,
Сказал бы так в свой смертный час;
– Я не из робких. Дай мне силы
Всё повторить хотя бы раз!..