* * *

Золотые кусты над речкою,

Золотое у речки дно…

Всё прекрасное. Всё не вечное,

Но прекрасное всё равно. 

-

И багряный огонь акации,

И янтарный огонь травы …

И деревня – опора нации,

Исчезающая, увы. 

 * * *

О разрухе… Опять о разрухе.

А о чём же ещё говорить?

Тут живут-доживают старухи,

А потом будет некому жить.

-

Тут живут-доживают старухи,

Дотлевают, как угли в золе.

О разрухе… Опять о разрухе,

О поруганной нашей земле.

  * * *

Нет, они ни в чём не виноваты,

Кто уехал из родимых мест, –

Ехали не в царские палаты,

Был у них безрадостным отъезд.

-

Раскидало нас по белу свету

От земель курляндских до Курил.

Но нигде такой отрады нету,

Как среди отеческих могил.

-

Потому и тянемся, как птицы,

В свой холмистый малолюдный край,

Потому светлеют наши лица –

Будто не разруха здесь, а рай.

* * *

Чахлый ельник да болотца.

Да ведёрко у колодца.

Заночую, где придётся,

На родимой стороне.

-

Я пойду по тем дорожкам,

Где ходили мы с лукошком.

Постою под тем окошком,

Где стоялось раньше мне.

* * *

Я твержу себе снова и снова,

Что уж было написано «Слово

       о погибели Русской земли»,

Но ведь выжили,

Превозмогли.

ВЕТЕРАН

-

Русланову слушает старый солдат,

И вольно в душе, как в долине.

Да, он консерватор и он ретроград,

Но был в сорок пятом в Берлине.

-

И песня, как ветер, летит сквозь года

Из дали поверженной прусской –

Русланова пела в Рейхстаге тогда

С великою удалью русской.

-

Шумите, витии, не знавшие бед,

В герои себя возводите.

Не знали ни бед, ни великих побед,

Что вам остаётся – шумите.

* * *

Как много юмора вокруг,

Как много смеха.

Какая, в общем-то, кругом

Идёт потеха.

Идёт потеха: тра-ля-ля и трали-вали…

А миллионы земляков уже пропали.

-

«Душа моя уязвлена…»

О, вопль наш вечный.

Не жизнь как будто, не страна –

Круиз беспечный.

В Александро-Невской лавре

-

Душа сегодня мечется, болит:

Что делать среди мерзости и срама?

«Быть русским! – говорит митрополит. –

Не отступать от веры и от храма».

-

Мы отошли, мы заблудились, мы,

Безумные, испили чашу яда –

И помрачились многие умы…

К себе самим

Теперь вернуться надо.

Опять народом православным стать.

Господь зовёт уныние отринуть

И о Руси Святой

Возревновать.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

-

Полюби свою родину малую,

Полюби и цветы, и снега,

И студёную воду, и талую,

Полюби эту землю усталую

И прошедшие здесь века.

Родительская суббота

-

Помяни,

Поставь свечу – и этот

Огонёк перенесётся вмиг

В те края,

Где мать твоя с рассвета

Ожидает

Знак твой, этот блик…

-

Я не объясню такое чудо,

Только знаю:

Матушка глядит –

Не летит ли огонёк отсюда?

Что же он

Так долго не летит?..

   * * *

Васильки ещё есть, ещё есть колокольчики,

И улыбчивы лица, светлы и добры.

Среди нив и полян пробегают вагончики –

Будто мир не летит нынче в тартарары.

-

Вот проехали Кашин, до милого Бежецка

Остается немного. А там уж, а там,

Хоть недолго, в лучах буду радостных нежиться,

Признаваться в любви буду многим цветам.

-

Признаваться в любви буду стареньким бабушкам,

Облакам и дорогам, пшенице и ржи…

На знакомые церкви глядеть буду набожно

И молиться на них по веленью души.

Провинциал в Москве

-

Москва. Два берега. Два стана

В духовной жизни, здесь и там –

В журналах, в книгах и с экрана –

Призывный слышится тамтам.

-

И разберёшься тут не сразу –

Кто за кого, кто где и с кем,

Что тайно вложено во фразу,

Простую, кажется, совсем.

-

А разобравшись, невозможно

Остаться тихо в стороне.

Теперь душе его тревожно,

Ответственно – как на войне.

-

Чем это кончится – не знает,

Но всей душою он готов

Встать под простреленное знамя

С гербами наших городов.

* * *

Деревенских старух

Поздравляет Господь с Новым годом.

Ах, какие открытки прислал –

Погляди на окно:

Неземным серебром нарисованы виды природы,

Виды местности той, что увидеть потом суждено…

-

Поздравляю и я вас, родимые.

Но не спешите.

Не спешите туда,

Где, конечно же, лучше, чем тут.

Но и здесь вы нужны.

И – живите, живите, живите.

Хорошо, когда долго родимые люди живут.

* * *

Стекло иконы лобызает

Старушка, лёгкая, как пух.

Она Писанье смутно знает,

Но в ней – неистребимый дух.

Она всем сердцем верит в Бога,

Нет у неё других надежд.

Господь с неё не взыщет строго –

Как с начитавшихся невежд.

Господь с неё вообще не взыщет,

А взыщет с тех, кто всё читал,

Преполнен был духовной пищей,

Но Бога часто забывал.

Говорят…

-

Говорят, что ласточки – из рая.

А цветы? А дождика вода?

Всё из рая, то, что, умирая,

Нам хотелось видеть бы всегда.

   * * *