* * *

Горят асфальтовые спуски

от солнца. И страна горит.

Я просто говорю по-русски.

Кто здесь по-русски говорит?

И торгаши, и бизнесмены,

и новозваные князья,

и те, кто ночью режет вены,

когда без «косяка» нельзя.

Но, кажется, невнятны фразы

и речь уродливо резка.

Ползёт словесная зараза

совсем чужого языка –

такой развязывает водка,

а может, рюмка коньяка.

Услышу – видится решётка

и в кольцах крепкая рука.

Услышу – видятся отели

и денег грязная река,

Россию на таком отпели

(блатная жуткая тоска).

Ну что же, карты раскрывайте,

смотрите, лгущие, в упор.

За письменным столом давайте

начнём последний разговор.

Вы – на жаргоне, на иврите,

вы – так, что я не повторю,

вы – по-английски говорите...

А я – по-русски говорю.

 * * *

Нас много на белом бессолнечном свете.

Мы – честных родителей нищие дети.

Нас много, но в грустной разбитой Отчизне

везде есть другие хозяева жизни.

Они захватили над нами высоты,

у них «Мерседесы», «Фиаты», «Тойоты»,

для них над волнами цветёт Ла-Валетта,

плывут пароходы в круиз вокруг света.

И, словно монета из чистого злата,

в их жадные руки Россия зажата.

У них есть трибуны – читать нам законы.

У нас есть таланты, лачуги, иконы.

Они как приказы, а мы как вопросы,

им ищут алмазы, нам кинут отбросы.

На общей планете – фальшивое братство,

здесь честности не понимает богатство.

Им вместе так тесно, так душно, так плохо.

Коснутся друг друга – и вспыхнет эпоха!

* * *

Я выхожу из-под контроля

идей, законов и знамён,

орла, звезды на красном поле

и исторических имён.

Я выхожу из-под контроля

вельможной лжи и звонких фраз,

творцов чужой беды и боли

и узурпаторов на час.

Моя великая Держава

с непредсказуемой судьбой,

лишь ты одна имеешь право

на жизнь мою, на голос мой.

Не дам щепотку русской соли

за мёд чужих бездонных рек…

Я выхожу из-под контроля,

монеты втаптывая в снег.

Мне нужен свет, да запах хлеба,

да песни, что поёт народ.

А надо мною – только небо!

А впереди меня – восход.

* * *

Жетон он сорвал и отбросил в траву,

и вспомнил друзей и родную Москву.

Пускай его не опознают,

о смерти вовек не узнают. 

-

Он рос, как и все, слушал панк у пивной,

его во дворе называли шпаной,

но время пришло, и основой судьбы

он выбрал высокую ярость борьбы. 

-

В кольцо озверевшие «чехи» берут,

не знаете, гады, насколько он крут,

не быть ему в вашем зиндане –

контрактнику в чёрной бандане. 

-

Навстречу взметнулся, гранаты в руках,

и вспыхнуло солнце над ним в облаках,

и дрогнули горы от взрыва,

и сходит лавина с обрыва… 

-

И снова затих раскалённый Кавказ,

лишь клонятся травы в полуденный час,

ущелье туманом клубится

да ворон к добыче стремится.

* * *

Мы ногами вышибли дверь твою,

А в углу – икона на полке.

Скоро, скоро будешь в своём раю

Ты – последний русский в посёлке.

-

Мы из шкапа вышвырнули тряпьё,

Ничего не нашли – обидно.

Говорят, что есть у тебя ружьё,

Да стрелять не умеешь, видно.

-

Это наша земля, на ней конопля,

Виноградники, горы, волки...

А тебе на выбор: кинжал? петля?

Ты – последний русский в посёлке.

-

Для тебя нам жалко глотка воды,

Лучше вылить на землю воду,

Хлеба жаль, и воздуха, и звезды,

А куда уж делить свободу?

-

Не ищи закона и правоты,

Так в стогу не найти иголки.

А вождям – всё равно, как подохнешь ты,

Ты – последний русский в посёлке.

 * * *

«Пуст твой двор, и в жилище не будет живых» –

Говорит мне смеющийся враг...

И серебряный мох на берёзах кривых,

И дорожный дымящийся прах.

-

Эти белые сёла никто не спасёт,

Эти рощи пойдут под топор,

И неистовый ветер печаль унесёт,

И сожрёт твою песню простор.

-

Реки вспять побегут, и стада уведут,

И детей унесут на руках.

И лихие вояки страну предадут,

Прогуляют её в кабаках.

-

В камуфляже и касках чужих голубых

Всё сметут, и останется страх...

«Пуст твой двор, и в жилище не будет живых» –

Говорит мне смеющийся враг.

* * *

Я распахнула окна в тишь

и праздную победу.

Ты только мне принадлежишь,

земля отца и деда,

земля ушедших в горний край

из русского тумана.

Под стать ли этот ад и рай

хозяевам обмана?

Пусть злато прибрано к рукам

чужим. Мне всё едино.

Наследую я белый храм,

и чёрную равнину,

и фолианты мудрых книг,

и ураган стихии.

И каждый век! И каждый миг

величия России.

Молясь высокому кресту,

вновь в тишине иконной

я ощущаю правоту

наследницы законной.

      * * *

Слушай, судьбина-бестия,

может быть, пригожусь.

В случае путешествия

я  выбираю Русь.

-

Ставишь второе действие?

Бью по рукам с тобой –

в случае происшествия

я выбираю бой.

-

Звёздное притяжение

и золотая твердь.

В случае поражения

я выбираю смерть.

 * * *

Революции быть комфортной?

Буржуазной? Да что за бред –

с либеральной крысиной мордой

всенародных искать побед.

-

Рвутся флаги из потных ручек.

Притязаний набор не нов

у циничных богемных сучек

и прозападных болтунов.

-

Отхватить у державы область,

зарубежный освоить грант –

от иных диссидентов доблесть,

и новаторство, и талант.

-

Мы – бездомны. Вам – терем тесен.

Не родня, говоря всерьёз,

революция ваших песен

революции наших слёз.

-

Вам бы – мирно, без перестрелок.

Нам – уже никого не жаль.

На Рублёвке был жемчуг мелок.

На Руси закалялась сталь.

ЦАРЕВНА

-

Мне бабушка говорила таинственно и напевно:

в Гражданскую это было, пришла к ним в село царевна.

Держалась она достойно в одежде простой из ситца,

твердила: осилим войны. Просила за Русь молиться.

В рассказанном лжи не вижу: какое же самозванство

не в Лондоне, не в Париже, в Рязани учить крестьянство,

скитаться в года лихие, казаться мечтой о чуде.

Укрыли леса глухие, не выдали добры люди

ни власти, ни волчьей пасти. И так она кочевала,

ни крошечки не просила, ни грошика не искала.

Обители, сёла, тропы, дороги о край Европы.

Гражданская. Глушь. Россия.

Царевна Анастасия.

  * * *

Ты говоришь: здесь всё – не так,

здесь русским жизни нет.

Но знаешь, брат, каков казак,

таков и белый свет. 

-

Иль за беспамятством времён

утрачен крови пыл?

Не помнишь даже, что рождён

в роду казачьем был. 

-

Забыл, что прадед твой и дед

смотрели гордо вдаль,

и русских праведных побед

они ковали сталь. 

-

Ты от безвыходности пьян

и голос властный стих.

А на полях шумел бурьян,

когда продали их. 

-

Теперь какой-то чуженин

здесь «бизнес» свой вершит –

хозяин пахотных равнин.

А ты, казак – наймит. 

-

Очнись, недоля – грозный знак,

чтоб стал другим в ответ.

Ведь, знаешь, брат, каков казак –

таков и белый свет.

* * *

Россия – бесполезная страна.

А русский – нищеброд с последней бомбой.

Отдай Сибирь! Она другим нужна.

Отдай Кавказ! И похороним с помпой.

Отдай Карелу! Это не твоё.

Отдай Калининград! Отдай Поволжье!..

Слетелось мировое вороньё.

Осталось уповать на волю Божью.

За братушек-славян вели борьбу,

за всю Европу – русской крови море.

Могли иные вылететь в трубу,

не вылетели, нынче – в общем хоре.

Злом - на Добро. Империю – в клочки.

Любая тварь клеймит, порочит, ранит.

Воскресни, Гитлер, двинь на них полки!

Россия останавливать не станет.

КАЗАЧЬЯ

-

Здесь  края  чужие,  лживые,

враг  за  каждым  валуном.

Собрались  друзья-служивые

над  убитым  казаком. 

-

Кто  его  в  разведке  выследил –

не  узнать  в  краю  чужом,

кто  из  чащи  в  спину  выстрелил,

кто  по  горлу  вёл  ножом.

-

Принимал  он  смерть  суровую,

повстречал  её  один.

Верил  он  в  Россию  новую,

крест  да  меткий  карабин.

-

Свет  зари –  вином  на  скатерти.

Виден  дом  среди  ракит.

Никогда  не  скажем   матери

то,  что  сын  её   убит.

-

Чтоб  не  плакала  потерянно,

не  лила  горючих  слёз,

скажем – сын  сейчас  у  Терека,

где  стоит  казачий  пост.

-

Как  лихой  боец  он  славится,

шлёт  ей  радостную  весть,

там  в  станице  есть  красавица,

там  враги в  аулах  есть.

-

Сердце  горестно  сжимается,

мы  утраты  не  простим.

Потеряли  мы  товарища

и  жестоко  отомстим.

-

Где  теряли  мы  товарища,

и  песок  от  крови  ал,

там  цветок  огня – пожарища

над  Кавказом   расцветал.